Контролер. Книга первая. На пороге - Юрий Никитин

– Так почему его это рассердило?

– Он не хочет, – сказала она жалобно, – чтобы я страдала. Он знает, что буду реветь… и реветь долго. Он не хочет такого. Он меня бережет!.. От всего бережет.

Я кивнул, все понятно, мужик поступает верно. Хотя здесь не только забота о ней, но и о себе. Сейчас я один из многих случайных романов, но когда склею ласты, останусь в ее памяти надолго, а то и навсегда. Гораздо спокойнее знать, что все мужчины, с которыми жена как-то и где-то повязалась, тут же испаряются из ее женской памяти.

Она прижалась ко мне всем телом, маленькая и трепещущая, испуганная этим громадным жестоким миром, где так холодно, неуютно и страшно.

– Все будет хорошо, – проговорил я, – все наладится…

Она прошептала в мою грудь:

– Как?.. Ты сейчас выглядишь лучше… Может быть… Как-то остановилось?

– Не знаю, – ответил я откровенно. – В самом деле окреп, но сколько это продлится… Время покажет.

Перед выходом она задержалась ненадолго в душевой, смывая мои запахи, поцеловала крепко-крепко и торопливо выбежала на лестничную площадку.

Настроение у меня препаршивое, но сумел провалиться в сон, едва доковылял обратно до постели, что еще хранит аромат и тепло ее тела.

И снилось приятное, однако проснулся с трезвой и тревожной мыслью, что мои сложности не столько в том, как добывать информацию, а как объяснять окружающим, откуда взял. Потому придется либо указывать на пути, как в самом деле можно было получить, чтобы всякий говорил с досадой «Ах, как это я сам не догадался!», либо ссылаться на особое мышление, присущее ах-ах, такой особой интеллектуальной элите, как доктора наук, у которых все не как у людей, даже стрелять и прыгать по крышам не умеют.

С другой стороны, это в самом деле прокатывает. В полицейских управлениях не работают доктора наук даже на самом верху, так что лапшу вешать на уши можно, если не зарываться.

Господь отвечает на все молитвы. Но на некоторые отвечает: «Нет». Мне то ли повезло, то ли Он решил вознаградить как инвалида, но еще когда те особо важные следователи допрашивали Жоржика, он же Георгий Авилов, я моментально просмотрел все контакты, разговоры, фотографии, медицинские карточки и даже файлы, что хранятся на ух как защищенных серверах в облаках, так что за ночь мозги продолжали работать, сортировали Big Date так и этак, потому, когда во время короткого, но обильного завтрака я вызвал в памяти аватарку Ингрид, ее лицо моментально появилось на большом экране в полстены.

– А-а, проснулся, – сказала она, – а где твой пискливый пищундрик?

– На ночь не осталась, – сообщил я зачем-то, – муж против. Ты еще в постели?

Она молча отдалила изображение, уже одетая к выходу сидит перед компом, справа большая чашка с кофе и маленький кусочек сыра на огромной тарелке.

– Заезжай ко мне, – сказал я. – Тебе же почти по дороге. Подумаешь, половину Москвы проскочить. Почти без пробок и ремонта дорог.

– Что-то накопал? – спросила она с надеждой.

– Ну, как сказать…

Ее рука с чашкой замерла на полдороге.

– Так и скажи!

– Потянем за нитку, – сообщил я, – выйдем если не на самого главного гада, то на его подручного.

Она чуть не захлебнулась, но допила, со стуком поставила чашку на столешницу. Глаза уже горят злым азартом.

– Никуда не уходи!.. Прибью!

– Жду, – ответил я покорно. – Не могу же я советскую власть обманывать…

Через десять минут она перезвонила и велела выходить из дома, а когда я в спешке выскочил, ее автомобиль как раз подкатывал к ступенькам.

– Что за черепаха, – сказала она с неудовольствием. – Должен был уже ждать и тревожиться.

Я опустился на сиденье рядом, сообщил:

– Мне кажется, за тебя вообще тревожиться невозможно. Ты как терминатор, пройдешь и сквозь каменную стену. Интересно, была ли ты такой всегда?

Она сказала быстро:

– Не смей смотреть в мое прошлое. Нет-нет, никакого криминала, но…

Я пробормотал:

– Ладно, не буду.

Она указала пальцем на экране куда ехать, автомобиль с готовностью ринулся выбираться из тесного двора, а она посмотрела с подозрением.

– Уже посмотрел? Признавайся, вегетарианец!.. Посмотрел?

– Да нет…

– А почему морда такая? Почему на морде выражение?

– Да не смотрел, – ответил я, защищаясь. – Думаешь, ты самое интересное на свете? У меня есть куда заглядывать.

– Неужто еще не все порносайты просмотрел?

– А что, – спросил я с вялым интересом, – там есть что-то новое? Мне казалось, посмотри один – увидишь остальные… Да и что там интересного, сейчас выйди на улицу – сплошной порносайт… А что, в твоем досье в самом деле что-то… особое?

Она посмотрела с раздражением, я видел, как в ней борются противоречивые чувства, наконец сказала со злостью:

– Да ладно, смотри! Подумаешь. Просто не хочется, чтобы видели такое, но на самом деле… чего стыдиться? Да, я была такой!

– Какой? – поинтересовался я. – Нет-нет, я не смотрел и не смотрю!

Она вздохнула, посмотрела на меня исподлобья.

– Брешешь. Мужчины все брешут. Просто я была в школе, начиная с младших классов, самой никчемной. Может быть, я была такая не одна, но мне доставалось. И за очки с толстыми стеклами, и за кривые зубы, и что толстая…

Я охнул как можно искреннее.

– Это ты была толстой?

– Да ладно, – буркнула она, – так и поверила, что не смотрел мои фотки тех лет! В общем, только в последних двух классах школы я наконец-то взялась за себя. И, конечно, каторжанилась в спортивном зале. Никакие женские фитнесы, только силовой тренинг, только боевые искусства, игры на выживание, скалолазание… Потом сумела поступить в школу ГРУ, там тренинг, участие в боевых операциях…

Я спросил с удивлением:

– И чего скрывать? Гордиться надо!

– Что была толстой?

– И что толстой, и полуслепой, и кривозубой, и глуховатой…

Она возразила:

– Глуховатой я никогда не была!

– Жаль, – ответил я. – Было бы еще очко в копилку твоих достижений. Те, кто родился с хорошими фигурами и красивыми зубками, пусть благодарят родителей, это их заслуга. А то, какая ты есть сейчас, – заслуга только твоя. Я бы на твоем месте носил свою фотку, где ты толстая и в очках, и всем бы хвастался.

Она посмотрела на меня исподлобья, явно не веря, что говорю всерьез, но мой голос звучит настолько искренне, что вроде бы поверила.

– Умом я это уже понимаю, – сказала она со вздохом, – но пока не решаюсь переступить. Все-таки живем в мире людей.