Убийство на вокзале. Сенсационная история раскрытия одного из самых сложных дел 19 века - Томас Моррис

означало бы повторное судебное разбирательство, к тому же мистер Кеммис знал от знакомых в тюрьме, что Джеймс Споллин ожидал, что его признают виновным. Необходимо было решить неотложные вопросы – в частности, что будет с Мэри Споллин и ее детьми, когда их муж и отец вновь окажется на свободе. Мистер Кеммис уже обсудил этот важный вопрос с генеральным секретарем, и они согласовали план действий. Правительство предложит Мэри новую личность и переселит ее с детьми за границу, в одну из британских колоний.

Когда мистер Кеммис подъехал к дому Споллинов, у дверей стоял констебль в военно-морском кителе и фуражке. Он выглядел как-то неуместно на фоне роз и алтеев в маленьком саду. Мэри и трое младших детей уже несколько недель находились под охраной полиции; Джеймс, старший, жил в другом месте, рассорившись с матерью из-за того, что считал отца невиновным. Мистер Кеммис все лето был частым гостем в этом доме, а во время судебного процесса не забывал заходить каждый вечер, чтобы держать Мэри в курсе последних событий. Она уже знала о том, что ее мужа оправдали: по настоянию королевского адвоката сразу после оглашения приговора к ней был отправлен полицейский посыльный, чтобы она не узнала об этом от какого-нибудь сплетника, служащего на железной дороге.

Расположившись в уютной гостиной, мистер Кеммис выразил сожаление по поводу того, что Короне не удалось добиться приговора, на который они рассчитывали, и заверил ее, что правительство безоговорочно верит в виновность ее мужа. Он пообещал позаботиться о том, чтобы администрация Дублинского замка сделала все возможное для помощи ей, и рассказал о предложении переехать вчетвером в другую страну. Одна из насущных проблем заключалась в том, что у Споллина было законное право на опеку над детьми. Мистер Кеммис сообщил Мэри, что попросил доктора Демпси, викария местной церкви, выступить в качестве посредника. Священник направлялся в тюрьму, чтобы сообщить Споллину, что если он не откажется от своих родительских прав, то Мэри подаст заявление лорду-канцлеру, который, несомненно, присудит ей опеку над ними.

Больше всего Мэри беспокоило, что будет делать ее муж, когда на следующее утро выйдет из тюрьмы. Мистер Кеммис сообщил ей, что отправил в Ричмонд Брайдвелл констебля с одеждой Споллина и восемью соверенами, которые полиция конфисковала при обыске дома. Он надеялся, что денег и недвусмысленного совета будет достаточно, чтобы убедить Споллина покинуть город, но если эта мера не принесет успеха, полиция продолжит охранять Мэри и детей.

На следующий день в 8 утра из ворот тюрьмы Ричмонд Брайдвелл выехала крытая повозка без опознавательных знаков и свернула на Нью-стрит в сторону центра Дублина. Очевидцы быстро догадались о личности спрятанного в ней пассажира и отправились в погоню. Улицы были оживленными, движение медленным. Когда экипаж проехал мимо собора Святого Патрика, а затем пробрался через лабиринт улиц к западу от Дублинского замка, за ним увязалась вереница людей, которая к моменту прибытия в Бродстон превратилась в большую и явно враждебную толпу, члены которой били по бортам повозки и насмешливо выкрикивали имя Споллина.

Когда Джеймс Споллин вышел из транспорта, он с облегчением обнаружил, что на его пути стоял многочисленный отряд полицейских. Только вот они ждали его не для приветствия или защиты. Детектив-сержант по фамилии Крейвен вышел вперед в сопровождении нескольких сотрудников железнодорожной компании и заявил, что Споллину отказано в доступе на территорию станции, за исключением сторожевого домика, где жил его сын Джеймс. Споллин запротестовал: по его словам, он хотел поговорить с женой и имел право посетить свой дом и свою семью. Сержант Крейвен сказал ему, что об этом не может быть и речи, но он готов передать ей его слова.

Споллин на мгновение задумался.

– Передайте ей… что я не виню ее за то, что она сделала. Я не испытываю к ней никаких неприязненных чувств по этому поводу. Все, чего я хочу, – это чтобы между нами возобновились те дружеские отношения, которые были до моего ареста. И я не ел сегодня утром. Может быть, она будет так любезна передать мне завтрак?

Констебль отправился в дом, чтобы передать самонадеянное сообщение. Через несколько минут он вернулся с пустыми руками и слегка смущенным видом. Описывать суть ответа Мэри и то, в какой форме он был дан, не было никакой необходимости. Отвергнутый, Споллин отправился на поиски своего сына Джеймса, чтобы встретиться с ним, чего оба с нетерпением ждали. Он больше никогда не поговорит с женой и не увидит их троих младших детей.

Через несколько часов отец и сын вышли из домика сторожа и направились в город. Они с удивлением обнаружили, что у Бродстонского вокзала все еще толпился народ, и эти непрошеные последователи потащились за ними по Доминик-стрит, мимо больницы Симпсона и до самой Стаффорд-стрит. Там они скрылись в доме № 28, втиснутом между двумя доходными домами, где располагался скромный офис Чарльза Фицджеральда, его адвоката на суде.

Мистер Фицджеральд холодно встретил гостей. Визит был неожиданным и не совсем желанным. Споллин объяснил, зачем прибыл. Несмотря на оправдательный приговор, он потерял все: работу, дом и семью. Его имущество состояло из десяти золотых соверенов – восьми, которые ему вернула полиция, плюс два в качестве невыплаченной зарплаты от железнодорожной компании – и одежды, которую он носил, а на его содержании находился юный сын. Он считал, что если бы дублинская общественность узнала о его бедственном положении, она захотела бы ему помочь. Споллин решил собирать пожертвования с помощью подписных взносов и хотел, чтобы старший партнер фирмы, мистер Кейн, начал это благотворительное мероприятие по сбору денег от своего имени.

Мистер Фицджеральд отреагировал так же, как ранее Мэри Споллин – на просьбу обеспечить мужа завтраком. Он в резкой форме отклонил просьбу и высказал мнение, что Споллину лучше покинуть Дублин в целом и его кабинет в частности. Адвокат пытался выпроводить парочку, но когда открыл входную дверь, чтобы выставить их, то заметил, что узкая улица была перекрыта огромной толпой. Поняв, что их намерения не совсем дружелюбны, он запер дверь на ключ и вывел Споллина и его сына через черный ход, на Грейт-Британ-Стрит. Наблюдая за тем, как они скрываются в переулках за больницей, мистер Фицджеральд надеялся, что Споллин последует его совету и уедет из города. Тем временем у адвоката было ощущение, что Дублин его еще повидает.

Утром во вторник, 18 августа, через неделю после завершения судебного процесса, на афишах по всему городу появилось объявление:

«ТЕАТР ПРИНЦА ПАТРИКА, ФИШАМБЛ-СТРИТ

В ТЕЧЕНИЕ ТОЛЬКО ОДНОЙ НЕДЕЛИ

ДЖЕЙМС СПОЛЛИН,

собираясь покинуть эту страну и не имея на то средств, выступит с личным рассказом