Брусиловский прорыв - Максим Оськин

Во время войны немцы смогли компенсировать данный недостаток тяжелыми гаубицами, превосходившими легкие пушки по дальности стрельбы. Русским же изменить ситуацию было невозможно, вследствие чего артиллерийская дуэль в позиционных боях 1916 года, как правило, складывалась не в пользу русской стороны. С «подрытыми хоботами», как сообщает участник боев под Ковелем, русские трехдюймовки могли стрелять на восемь с половиной километров. Но этого все равно не хватало для надлежащего противостояния артиллерии противника, а также существенно понижало скорострельность орудия в бою.

Главной потерей ковельского удара стала гибель собственно гвардейцев – опоры российского престола и лично монарха. Кадровый офицерский состав гвардейских частей был в основном уничтожен в сражениях 1914–1915 годов. Так, если к лету 1914 года в Гвардии служило около шестидесяти тысяч солдат и две с половиной тысячи офицеров, то к концу года гвардейцы потеряли свыше двадцати тысяч человек только убитыми и тяжелоранеными. К лету 1916 года гвардейские полки были вновь пополнены до ста десяти тысяч штыков и сабель[208]. Теперь же были добиты все те дворяне, что всегда составляли опору императорского престола. И в данном случае во многом виноват сам император Николай II, своевременно не заменивший генерала Безобразова, хотя до сведения императора было доведено о военной несостоятельности этого генерала для столь высокого поста, как командарм.

Наступавшие же на Владимир-Волынском направлении войска 8-й армии, обеспечивавшие удар гвардейцев на Ковель с юга, разгромили 4-ю австрийскую армию ген. К. Терстянски фон Надаса под Кошевом, открыв себе дорогу на запад. Трофеями победоносных русских корпусов стали десять тысяч пленных и несколько десятков орудий. Однако командарм-8 ген. А. М. Каледин, как и в дни Луцкой победы, не позаботился своевременно ввести в прорыв кавалерию – 5-й кавалерийский корпус ген. Л. Н. Вельяшева, который, вследствие неопределенности своего подчинения, оказался балластом и для группы генерала Безобразова и для 8-й армии.

В итоге темп наступления дивизий 8-й армии упал, и немцы успели прикрыть брешь своими полками и батальонами, спешно надерганными по всему фронту и составившими 40-й резервный корпус ген. К. фон Литцмана. Вторично, после 23 мая, русские упустили уже совсем было прыгнувшую в руки победу, и вновь – в 8-й армии Юго-Западного фронта. Представляется, что главкоюз ген. А. А. Брусилов был частично прав, когда указывал, что не желал назначать генерала Каледина на должность командарма-8.

Интересно, что в ходе подготовки июльского наступления тактическим вопросам преодоления неприятельских укрепленных рубежей уже не придавалось столь приоритетного значения. Отчасти – вследствие нехватки времени, отчасти – ввиду активных оборонительных действий противника, совершавшего беспрестанные контрудары. Так, очевидец приводит интересные данные о бое 498-го пехотного Оргеевского полка 125-й пехотной дивизии 39-го армейского корпуса 8-й армии 15 июля 1916 года. Дело в том, что 22–23 мая русская пехота наступала с плацдармов или через секреты, то есть так, чтобы сразу же оказаться впереди собственных проволочных заграждений. Здесь же в ходе артиллерийской подготовки неприятельская проволока была разрушена. Но вот в собственных проволочных заграждениях перед атакой заранее проделали специальные проходы, и, как всегда, об этом мало кто знал. Поэтому русские солдаты повисли на своей же проволоке, поэтому огромные потери приходились на преодоление собственной колючей проволоки. Атака захлебнулась под германскими пулеметами, так как у русских солдат не оказалось даже шанцевого инструмента, хотя, казалось бы, начинался уже третий год войны. Очевидец рассказывает: «Первым делом, конечно, следовало окопаться: хоть куда-нибудь засунуть голову. Старые солдаты все имели лопатки, у молодых же их почти не было, и они гибли, как мухи; одного за другим скашивали пули, а солдаты, беспомощные, как слепые котята, ничего не могли сделать, да и не знали, что делать. Однако и у тех, что имели русские лопатки, дело шло тоже не так легко. Русские лопатки, вероятно, могут пригодиться в домашнем хозяйстве, но никоим образом не на войне и тем более в бою. Будучи прямоугольной и оканчиваясь тупым концом, лопата может разрезать дерн, если на нее наступить ногой, иначе вы ей ничего, кроме царапины на земле, не сделаете. Мы это давно учли и во время Брусиловского наступления побросали наши лопатки и набрали австрийских [с заостренным концом], вполне соответствующих своему назначению»[209].

Русский окоп изнутри

После провала атаки штаб Юго-Западного фронта не отчаялся, но так и не решился перенести главный удар. 26–28 июля Гвардия тщетно пыталась вторично пробиться к Ковелю. Теперь группа ген. В. М. Безобразова была переименована в Особую армию (13-й номер новой армии было решено не давать). Но на войне всегда так: не бьешь ты, бьют тебя! Понеся огромные и, что самое главное, абсолютно бесполезные потери у Кухарского леса и под Витонежем, русские были вынуждены отойти и совершенно прекратить атаки. Исследователь так пишет об этих непрерывных атаках, шедших в течение двух суток: «Великий князь Павел Александрович стремился достичь успеха во что бы то ни стало, приказав не прекращать атак до полного поражения противника, однако почти все последовавшие атаки гвардейцев были успешно отражены германцами»[210].

В личном письме императору Николаю II генерал Безобразов писал о сражении 26 июля: «Бой показал, что противник занимает заблаговременно укрепленный фронт, где пришлось считаться с несколькими линиями окопов, усиленных проволочными заграждениями, и с многочисленными пулеметами, фланкирующими подступы, ведущие в глубь укрепленной полосы. Будучи скрыты в лесу, эти пулеметы не могли быть обнаружены и своевременно разбиты артиллерией… Выяснилось, что район м. Мельница, Брюховичи, Жмудча представляет собой крепкий узел сопротивления и выражается в ряде сомкнутых укреплений, подпирающих вынесенные вперед окопы…»

Потери Гвардии в боях на Стоходе составили около пятидесяти тысяч солдат и офицеров (то есть – почти половина личного состава): в том же письме ген. В. М. Безобразов показал точные потери:

– 30-й армейский корпус – 10 048 чел.,

– 1-й армейский корпус – 8111 чел.,

– 1-й Гвардейский корпус – 12 755 чел.,

– 2-й Гвардейский корпус – 17 721 чел.,

– Гвардейский кавалерийский корпус – 168 чел.,

– итого – 48 813 чел.[211]

В тылу эта неудача вызвала самое неприятное впечатление. Надежда на то, что гвардейцы сумеют пошатнуть неприятельский фронт и, прорвав его, пробиться к Ковелю, дабы наконец-то заставить противника отходить на запад, была очень велика. Благо, что в наступлении были задействованы отборные войска. Так, императрица Мария Федоровна 31-го числа отметила в своем дневнике: «Снова не единства среди командиров – досадно. Самые большие и, как выясняется, бесполезные потери понесла Гвардия – стыд и срам!»[212]