Остров. Обезьяна и сущность. Гений и богиня - Олдос Хаксли

– Бессильны, – кивнул мистер Менон. – Мы можем только продолжать свою работу и надеяться вопреки безнадежности, что пример малой нации, нашедшей путь к счастью своих граждан, хоть кого-то подвигнет на подражание. Шансы малы, но ведь всякое может случиться.

– Всякое. Если раньше не возникнет Великий Ренданг.

– Да. Если раньше не возникнет Великий Ренданг, – мрачно согласился мистер Менон. – А пока нам надо заниматься своим делом. То есть образованием. Есть что-то еще, что вы хотели бы услышать или узнать, мистер Фарнаби?

– Очень многое, – ответил Уилл. – Например, с какого класса вы начинаете обучение серьезным наукам?

– Примерно в то же время, когда обучаем умножению и делению. Первой идет экология.

– Экология? Не слишком ли сложно для малолеток?

– Именно с ними и нужно начинать. Нельзя позволять даже самым маленьким из учеников воображать, что есть нечто, существующее изолированно от всего остального. Они должны сразу понять, что все живое в природе взаимосвязано. Им надо показать это в лесу, в поле, в пруду и в ручье, в деревне и по всей стране, которая их окружает. Заставить их крепко усвоить простую истину.

– И позвольте мне пояснить, – вмешалась директриса, – что мы всегда на примере взаимосвязей в природе одновременно учим детей этике такой взаимосвязи, необходимой и для них самих в будущей жизни. Соблюдению равновесия, принципу «взял – отдай», ничего сверх меры: все это законы природы, преобразованные в моральные постулаты, которыми обязаны руководствоваться и люди в том числе. Как я уже упоминала ранее, дети очень легко усваивают идеи, которые подаются при наблюдении за поведением все тех же животных. Мы как бы даем им современные версии басен Эзопа. Не древние антропоморфические иносказания, но подлинные истории об экологии, содержащие универсальную, общую для всего мира мораль. И есть еще одна экологическая проблема, вызывающая у детей живейший интерес, – это эрозия. На нашем острове наглядных примеров практически не найдешь. Поэтому нам приходится показывать им фотографии того, что произошло на Ренданге, в Индии, в Китае, в Греции и в Леванте, в Африке и в Америке. Все те места, где жадные и глупые люди пытались взять побольше, ничего не давая взамен, эксплуатировали землю, не понимая и не любя ее. Относись к Природе по-доброму, и Природа отплатит тебе той же монетой. Нанеси Природе вред, губи ее, и Природа скоро погубит тебя самого. Когда они смотрят на снимки Района Пыльных Бурь в США, смысл поговорки «Поступай так, как хочешь, чтобы поступали с тобой» становится для детей самоочевидным. Им это куда понятнее, чем развал семьи или недобрые отношения между соседями в деревне. Психологические раны не видны, да и дети слишком мало еще знают о нравах и поведении взрослых, чтобы заметить эрозию в семье или обществе. А не имея стандарта для сравнения, они порой воспринимают как должное самую тяжелую семейную ситуацию, словно она нормальная. В то время как разница между десятью акрами цветущего луга и десятью акрами пыльных канав и оврагов, засыпаемых наносным песком, очень наглядна. Уничтоженная оврагами и песком почва не требует пояснений. При взгляде на такую картину ребенку легче понять необходимость охраны природных ресурсов, а от этой концепции перейти к моральной стороне дела – усвоить, что вышеупомянутое Золотое Правило в отношении к растениям, животным или почве, которая дает им пропитание, остается тем же Золотым Правилом, когда речь заходит о людях. И есть еще один важный аспект, вытекающий из этого. Ребенок начинает осознавать, что мораль, начало которой положено для него отношением к животному и растительному миру, – это всеобщая мораль для нашей планеты. В природе не существует Избранных Людей, нет никакой Священной Земли, не дано Уникальных Исторических Откровений свыше. Мораль консервации никому не дает оснований чувствовать свое превосходство над другими, требовать для себя особых привилегий. «Поступай так, как хочешь, чтобы поступали с тобой» – применимо ко всем нашим действиям в любой части земного шара. Нам дозволено населять эту планету лишь до тех пор, пока мы будем относиться ко всей природе с пониманием, уважением, используя ее с умом. От элементарной экологии совершается прямой переход к элементарному буддизму.

– Несколько недель назад, – сказал Уилл после небольшой паузы, – я просматривал книгу Торвальда о том, что произошло в Восточной Германии примерно с января по май 1945 года. Кто-нибудь из вас читал ее?

Они покачали головами.

– Тогда лучше и не читайте, – посоветовал Уилл. – Это случилось в Дрездене через пять месяцев после февральской бомбардировки. Пятьдесят или шестьдесят тысяч гражданских лиц, в основном беженцы от наступавших русских войск, были сожжены заживо за одну только ночь. А все потому, что маленький Адольф никогда не изучал экологии, – он улыбнулся своей пугающе злой улыбкой, – и так и не усвоил главного принципа консервации.

Об этом можно было только шутить, потому что от разговора всерьез делалось слишком жутко.

Мистер Менон поднялся и взял свой портфель.

– Мне надо идти.

Он пожал руку Уиллу. Рад был познакомиться. Он надеялся, что мистер Фарнаби получит удовольствие от пребывания на Пале. А сейчас, если у него остались вопросы о системе образования, он может задать их миссис Нарайан. Никто не сможет дать ему лучших разъяснений и показать все на практике.

– Не желаете посетить один из уроков? – спросила миссис Нарайан, когда заместитель министра их покинул.

Уилл встал и вышел вслед за ней из кабинета, а потом она провела его по длинному коридору.

– Урок математики, – пояснила директриса, открывая дверь. – Пятый класс высшей ступени средней школы. Преподаватель и классный руководитель миссис Ананад.

Уилл отдал общий поклон, когда его представили всем сразу. Но только седовласая учительница ответила ему дружелюбной улыбкой и прошептала:

– Как видите, мы сейчас погружены в решение сложной задачи.

Он осмотрелся. За партами сидела группа мальчиков и девочек, склонившихся в хмуром, сосредоточенном молчании над своими тетрадками. Некоторые нервно грызли кончики карандашей. Аккуратно причесанные черноволосые склоненные головки. Поверх шорт – белых или цвета хаки – и весело расцвеченных пестрых юбок золотилась на жаре кожа тел. Мальчишечьи костлявые грудные клетки с торчащими ребрами. Девичьи тела – более округлые, более гладкие, с бугорками зачатков грудей – крепких, высоких, элегантных, словно их вылепил в стиле рококо скульптор, желавший изобразить нимф. И никому это не казалось неуместным. Как необычно и уютно, отметил про себя Уилл, попасть в место, где Грехопадение отбросили как не нужную никому доктрину!

А миссис Ананад тем временем очень тихо, чтобы никого не отвлекать от работы, объяснила, что всегда делит свой класс на две группы. В одну из них входят визуалисты, то есть ученики, наделенные в большей степени пространственным видением, которым легче мыслить в категориях геометрии, как древним грекам. В другую – те, кто предпочитает алгебру как лишенную образности математическую абстракцию. С огромной неохотой Уилл оторвался от созерцания красоты невинных юных тел и перевел свое внимание на рассуждения о различиях в складах человеческого ума применительно к преподаванию математики.