Яблоки не падают никогда - Лиана Мориарти

– Все это, – Саванна указала на свой наряд, – купила мне твоя мама. Она очень добра ко мне.

– Ты была добра к ней, – осторожно произнес Трой, потому как Саванна, похоже, что-то подразумевала. – Предложить тебе что-нибудь? Чай или кофе?

– Нет, пожалуй, я сразу перейду к делу.

– Хорошо, – согласился Трой, словно это была заранее организованная деловая встреча. – Присаживайся, – махнул он рукой в сторону изготовленного на заказ белого кожаного дивана.

Во время последнего визита Эми умудрилась запачкать его шоколадом.

Саванна села на самый краешек, ноги вместе, спина прямая. Поправила кулон, чтобы лежал между грудями.

– Великолепный вид. – Она сделал изящный и быстрый жест рукой, как будто убрала с дороги необходимую формальность, но на вид даже не взглянула.

– Саванна, что я могу сделать для тебя? – Трой опустился в кожаное кресло Имз[8] напротив нее и улыбнулся.

Она не улыбнулась в ответ, что напрягало. Обычно лица людей озарялись улыбками, когда они видели улыбку Троя.

Если бы ему предложили угадать цель ее визита, он предположил бы, что Саванна хочет попросить его вложить средства в какое-нибудь паршивое и рискованное маленькое дельце со слабой надеждой получить на этом выгоду, вроде маникюрного салона или веганского кафе. Хотя она отличный повар, а значит, может извлечь прибыль и из веганского кафе.

– Пока твоя мать находилась в больнице и мы с твоим отцом оставались одни, он… – начала Саванна и замолчала; потупив глаза, она вертела в пальцах зеленый кулон, словно раздумывала, купить эту штуку или нет.

– Он – что?

Саванна отпустила подвеску и посмотрела прямо в глаза Трою.

У того замерло сердце.

– Нет, – произнес Трой.

Девушка не спускала с него глаз и смотрела терпеливо, настойчиво, мягко, как врач, который хочет, чтобы пациент понял: рак неизлечим.

– Прости, но он это сделал.

– На самом деле он не…

– Он сделал мне очень специфическое предложение, от которого я отказалась.

– Ты, наверное, не так поняла его.

– Ничего подобного! – отрезала Саванна. – Я могу передать тебе его слова, если хочешь.

Трой весь сжался и поднял ладонь, пытаясь справиться с тошнотой.

– Я очень расстроилась, – продолжила Саванна. – Потому что твои родители выглядели такими… счастливыми в браке, и мне очень нравится твоя мама. Я восхищаюсь ею. Правда. И твоего отца тоже считала прекрасным человеком. – Она вздохнула и поморщилась. – Я никак не могла решить, что делать. – Взгляд в потолок. – С одной стороны, я думаю, она заслуживает того, чтобы узнать правду…

– Нет! Я так не думаю.

Это было невыносимо – представить, какую боль причинит матери такое известие, ее шок, ее смущение. Да она со стыда сгорит.

Как посмел отец пойти на такое! Его отец, который всю жизнь восседал в своем судейском кресле и оценивал каждый поступок Троя.

«Не понимаю, как ты мог настолько потерять контроль над собой, – сказал Стэн, после того как Трой, поддавшись раскаленной до бела ярости, перескочил через сетку и навалял Гарри за его позорное вранье. Это было все равно что обделаться прямо на людях. – Я просто не понимаю этого». То же отвращение Трой видел на лице отца всякий раз, как совершал какой-нибудь проступок, только в остальных случаях оно не сопровождалось неверием, лишь отстраненным осуждением – мол, чего еще от него ожидать, – словно Трой в очередной раз доказал, что он именно такой несносный и никуда не годный, каким знал его отец.

«Ты дурак, – сказал Стэн, когда Трой изменил Клэр. – Она была слишком хороша для тебя».

«Я знаю», – ответил Трой.

Потому и поступил так, папа, прежде чем она сама бы догадалась.

Отцовское предательство Трой ощущал как свое собственное, будто это он покушался на Саванну. Разве сам Трой не почувствовал, как в нем промелькнул огонек желания к этой девушке? Он мог бы поддаться ему так же, как поддался отец, когда юная гостья, годившаяся ему в дочери и даже во внучки, прошла мимо него в семейном доме Троя. Мог ли отец решить, что Саванна почувствует себя обязанной? Решил ли воспользоваться своей властью над ней, раз ей некуда податься? И раз она уже терпела побои от одного парня? Забыл ли о том, что он – Стэн Делэйни, ушедший на пенсию тренер по теннису в домашних тапочках, а не Харви Вайнштейн в банном халате? Иисусе Христе!

Мама слишком хороша для тебя, отец.

Или отец решил: «Попробую, кому от этого хуже? Стоит рискнуть?» Ведь ему теперь мало что доставалось? Черт возьми! Теперь Трой думает о том, как родители занимаются любовью и отец трахается с Саванной. Вполне возможно, его собственная сексуальная жизнь понесет невосполнимые утраты из-за этой истории.

Или это просто привычное поведение? Мог ли его отец всегда изменять матери? В глубине души Трой подозревал, что причиной исчезновений отца из дому все эти годы могла быть другая женщина или даже другая семья.

«Но он всегда уходил так внезапно, – сказала Эми в тот единственный раз, когда они, оба достаточно пьяные, чтобы заговорить о старой привычке отца, обсуждали это. – Ни с того ни с сего».

«Именно, – согласился Трой. – Это казалось внезапным нам, а ему нужен был предлог, чтобы увидеться со своей подружкой. Мы ходили на цыпочках, чтобы не огорчить его чем-нибудь, а он уже заранее решил, что вспылит из-за какой-нибудь ерунды».

«Это было бы слишком жестоко», – сказала Эми.

«Ну да, это и было жестоко. – У Троя дрогнул голос, что тогда удивило и смутило его. – Он поступал жестоко».

Но это происходило так давно, тогда все было другое: их одежда, прически, тела, характеры. Если Трою доводилось смотреть старые домашние фильмы, он не мог поверить, что когда-то говорил таким высоким голосом или так грубо растягивал гласные. Его родители тоже теперь были другими людьми. Стали ниже ростом, слабее, не производили уже такого впечатления, больше ни за что не отвечали, даже за теннисную школу. Однажды он опоздал на встречу с ними – они договорились пообедать вместе, – а когда приехал, стал искать их глазами и скользнул взглядом по сидевшей в углу пожилой паре, не задержавшись на ней. Но где же его родители? Его грозный отец? Его маленькая энергичная мать? А потом он увидел, что те старики машут ему, превратившись в его родителей, как в той оптической иллюзии, когда вы видите то ли старую каргу, то ли прекрасную девушку, и, как только разберетесь, в чем тут трюк, видите обеих, и тогда выбор за вами.

Трой мог выбирать: видеть ему злобного старого слизняка, который покушается на молодую девушку, или жалкого стареющего мужчину, который пытается вернуть утраченную молодость. Он мог выбирать: видеть отца, поверившего Гарри Хаддаду, а не ему, или отца, который являлся, как по волшебству, в шортах, огромный и волосатый, и прогонял чудище, стоило Трою крикнуть из своей детской кроватки: «Папа!»