Как начать разбираться в архитектуре - Вера Калмыкова

Популярность натюрморта в Нидерландах, не важно, во Фландрии или в Голландии, связана с тем, что красота мира неисчерпаема, комбинации предметов неповторимы, а значит, если художник владеет мастерством, то даже при самоповторениях он всегда уловит в любой композиции нечто замечательное. Голландские живописцы чрезвычайно увлечены соотношением разнообразных фактур – например, стекла и металла.

Виллем Клас Хеда (1593/1594–1680/1682) – еще один мастер, в чьем творчестве быт и бытие соприкоснулись так близко, как, может быть, никогда не соприкасались больше в изобразительном искусстве. На натюрмортах Виллема Класа Хеды частый мотив – опрокинутая серебряная ваза, расположенная рядом с типично голландским бокалом на широкой, устойчивой ножке, и все это словно дематериализуется под солнечным лучом, зрительно облегчающим металл, делающим его воздушным.

Хеда насыщал свои работы солнечным светом. Его излюбленная цветовая гамма – серо-коричневая, с введением ярких цветовых нюансов (лимон, керамическая посуда). Солнце становилось дополнительным источником тонов и оттенков в его работах.

Виллем Клас Хеда мастерски обыгрывал тему «голландских завтраков». Традиционно в таких натюрмортах с очень ранней поры установилось обыкновение изображать белоснежную льняную салфетку, небрежно брошенную на стол. Это знак человеческого присутствия: хозяин всего этого предметного мира секунду назад был здесь, вероятно, поднялся, отодвинул стул и покинул столовую. Художественное время в этих натюрмортах – сейчас или только что, остановленное в прекрасных вещах: дополнительное средство привлечь внимание зрителей.

Однако Хеда зачастую вовсе не вводил в композицию никаких изображений еды. Его «завтрак» – иллюзия трапезы. Вместо этого он насыщал изображение разнообразными предметами изысканных форм. Конечно, это в первую очередь стекло и серебро. Предметы не стоят ровно, а лежат в беспорядке. Создается впечатление, что главное и для художника, и для его заказчика – насыщение чисто зрительное, а не физиологическое. Бытовые предметы оказываются пищей для ума и чувств.

Удивляет быстрота, с которой голландское искусство XVII столетия вошло в пору золотого века, не менее продуктивную, чем эпоха Северного Ренессанса и особенно – нидерландский XV век. Специализация целой плеяды мастеров на жанре натюрморта объясняется востребованностью этого искусства в бюргерской среде: со времен братьев ван Эйк и Рогира ван дер Вейдена бюргеры с огромным вниманием относились к материальному миру, к его богатству и причудливым формам.

Простота и лаконизм композиции отличают манеру Питера Класа (1597–1661). В его натюрмортах роль света даже более высока, чем в работах Хеды: ровный рассеянный свет, блики на поверхностях предметов превращаются у Питера Класа в своего рода прообраз той единой световоздушной среды, которым прославилось два столетия спустя искусство французских, а затем и общеевропейских импрессионистов. Иногда его манера кажется более жесткой, а иногда контуры предметов словно растворены в светоносной дымке, что напоминает приемы итальянского сфумато. В любом случае свет становился для Класа источником и колористических, и даже композиционных решений: распределение золотых бликов словно образует многоугольник, в условные «границы» которого вписаны все части натюрморта. Высокий бокал дает композиции необходимую вертикаль.

Питер Клас – узнаваемый мастер, обладающий индивидуальным изобразительным языком, выработавший собственные приемы построения композиций. В его полотнах пространство всегда по-особому моделировано с помощью солнечного света, он дает зрителю возможность свободно рассматривать каждый из немногих предметов. Тщательность в наложении мазков делает осязаемо-объемными простой керамический кувшин, оловянную посуду, разнообразные коробки и банки.

Натюрморт – не просто набор предметов, красиво смотрящихся вместе, но не связанных друг с другом по смыслу. Отражая и осмысливая ту или иную сторону бытовой жизни человека, живописцы «возвышали» обыденность, придавали ей значительность – совершенно в духе своих заказчиков, не мысливших себя без ежедневного комфорта. В XVII веке в Голландии широко распространилось курение табака. В Европе того времени табак еще не был широко распространен и тем более повсеместно принят: известно, что при английском королевском дворе с табакокурением отчаянно боролись уже в те годы, а римский Папа издал даже специальную запретительную буллу (закон) на сей счет. Меж тем в Голландии курительная трубка стала верной спутницей моряка – нетрудно представить себе, что морские волки и становились заказчиками натюрмортов Класа.

Любовь художников барокко к изображению необычных предметов, к тому же богато и причудливо декорированных, общеизвестна. Традиционное для обихода голландцев оловянное блюдо, гладкое, без рельефов или чеканки, смотрится драгоценностью в соседстве с кубком из рога в тонкой серебряной оправе, высоким бокалом с крышкой, украшенной стеклянной фигуркой, и восточным ковром. Все это примеры роскоши, черта стиля жизни состоятельного голландского бюргера, имеющего возможность либо самостоятельно путешествовать по миру (ведь Голландия – одна из ведущих торговых и морских держав XVII столетия), либо приобретать предметы, удовлетворяющие самому требовательному вкусу.

Вкус – не только телесное ощущение. С XVII века это слово во всех основных европейских языках употреблялось для обозначения того, как человек воспринимает красоту, искусство. В сочинении испанского мыслителя Балтасара Грасиана «Карманный оракул» (1646) термин «художественный вкус» впервые употреблен в современном значении, то есть именно как способность человеческого сознания постигать прекрасное в произведениях искусства, накапливать эстетический опыт, ощущать гармонию с универсумом благодаря способности к эстетическому восприятию. Общеизвестно, что вкусовые рецепторы, расположенные в ротовой полости, помогают нам различать сладкое, горькое, соленое. А «рецепторы», которые вырабатываются у человека, любящего искусство, помогают отличать красивое от уродливого, выдающееся от обыденного, пошлого, и получать эстетическое удовольствие.

Фламандский натюрморт отличался от голландского. Если жители Фландрии упивались видом натюрмортов-«лавок», приглашавших к шумному рыночному торгу, к выбору продуктов, одной из самых демократичных процедур в мире (неслучайно герой этих картин всегда принадлежит к простому сословию!), то голландцы предпочитали «тихую жизнь».

В европейском искусстве XVII–XVIII веков можно говорить о нескольких устойчивых типах натюрморта помимо «stilleven» и фламандских «рынков» (в испанской традиции утвердилось название «бодегон» от «харчевня, трактир»). Первый, разумеется, – цветы и фрукты. Второй – натюрморты с дичью, охотничьи, очень близкие к мясным лавкам. Третий – музыкальные инструменты. Этот тип восходит к композициям «ангельской музыки» и во многом схож с четвертым, получившим название «vanitas» (от слов Екклезиаста: «Vanitas vanitatum et omnia vanitas», или «Суета сует и все – суета»). Это композиции, посвященные теме бренности человеческого существования и тщеты земных амбиций. К «vanitas» примыкает также так называемый «ученый натюрморт» (композиции с изображением черепа в Голландии назывались «doodshoofd»), а к нему, в свою очередь, пронк-натюрморт (от голландского «pronken» – «показывать», «выставлять», «проявлять»). Пронк-натюрморты служили для того, чтобы показать обстановку жизни коллекционера, ученого, художника. Девятый тип – обманки, или тромплеи (от французского trompe-l’oeil – «оптическая иллюзия), на которых предметы написаны так, что выглядят настоящими (в Голландии эта разновидность носила название «bedriegerje»).