Обычная девушка - Делия Росси

Она подошла к деревянному ложу, села и задумалась. Мысли были нерадостными. Из двух вариантов Стоцкий выбрал наихудший для нее. Что ж, подобного сценария она не исключала, знала, что благодушие Генриха будет недолгим. Слишком тот торопился. Она понимала, что Стоцкому срочно нужен источник, чтобы вступить в борьбу за власть, и он не собирался ждать, пока она надумает согласиться на его предложение. Решил добиться своего силой. И ведь не повелся на блеф. Не поверил, что ее соурсе пуст.

Катя потерла ноющие виски и уставилась на дверь. Да… Судя по всему, дальше будет только хуже.

Она даже подумать боялась, что ее ждет. Строгов рассказывал о страшных наклонностях Стоцкого. И о проводимых им обрядах. И о девушках, похороненных в склепе его замка.

Катя хорошо помнила давний разговор с патроном. В то утро, проснувшись от повторяющегося кошмара, она долго не могла успокоиться. Страшное подземелье, мрачные черные фигуры, смерть очередной жертвы — все это стояло перед глазами, заставляя ее задыхаться от ужаса.

— Терри, родная, что с тобой?

Строгов, войдя в спальню, на секунду замер на пороге, а потом, кинулся к Кате и прижал ее к себе. А она тряслась и не могла и слова сказать.

— Что, детка? — успокаивающе поглаживая ее по спине, спрашивал Сергей Леонидович. — Что ты? Снова сон?

Она сумела лишь кивнуть в ответ.

Перед глазами до сих пор стояло отрешенное лицо девушки, которую пили пятеро Отбирающих. Больше всего Катю пугало именно это равнодушие жертвы. Чем ее накачали? Почему она даже не пытается бороться за свою жизнь? Что происходит в ее сознании?

— Рассказывай, — твердо произнес Строгов.

И она рассказала.

— Ты уже видела когда-нибудь подобные сны? — спокойно поинтересовался Строгов, но Катя почувствовала, как напряглись обнимающие ее руки.

— Да. Несколько раз.

— Лица запомнила?

— Нет, они выглядели слишком смазанными. Бледные, утонченные, но… безликие какие-то, если можно так сказать.

— Ладно. Это не страшно.

Строгов надолго задумался, а она молчала, не решаясь нарушить напряженную тишину спальни неуместным вопросом. Уже знала, что патрон ей все объяснит, только не нужно ему сейчас мешать.

Спустя какое-то время, Сергей Леонидович обнял ее крепче, и рассказал о тайных обрядах, проводимых некоторыми Отбирающими.

— Знаешь, Терри, среди Делестус, как и среди людей, встречаются всякие. Есть те, кто относится к своей сущности, как к чему-то обыденному, и живет простой человеческой жизнью, лишь изредка питаясь эмоциями окружающих. Есть те, кто искренне ненавидит себя и свою суть, и пытается отказаться от потребления энергии. Но есть и те, кто одержим манией величия, кто кичится собственной силой и превратил свою жизнь в служение идее господства Отбирающих над простыми людьми. Их мало, но они есть. Для этих выродков нет морали и нравственных ограничений. Нет жалости и сострадания. Нет любви и сочувствия. Энергия — вот что составляет смысл их жизни. Владение все большими ресурсами, получение все большей силы. А люди… Простые, обычные люди для них всего лишь корм.

— Но это же страшно, — прошептала она.

— Да. Страшно, — не стал отрицать Сергей Леонидович.

Он надолго замолчал, погрузившись в собственные мысли.

— А что за обряд я видела? — рискнула прервать его размышления Катя.

— Видишь ли, Терри, — невесело усмехнулся Строгов. — В нашей среде уже много веков действует своего рода секта. "Доминатур" — Господствующие, так они себя называют. Так вот, доминатур считают, что, перед смертью, человек выдает самую сильную энергию, способную увеличить резерв Отбирающего. И чем моложе и здоровее жертва, тем большее количество энергии она способна отдать.

— Получается, они выпивают человека полностью?

— Да.

Строгов нахмурился. Катя видела, что ему неприятна эта тема. Сергей Леонидович, вообще, не любил говорить о насилии и боли. Тем более, с ней.

— Сергей Леонидович, а среди Отбирающих есть женщины?

Она решила перевести разговор в другое русло. Менее драматичное.

— Раньше были.

— А сейчас?

— Нет.

Строгов замолчал, видимо, не желая вдаваться в подробности, но Катю это не остановило.

— Почему? — спросила она.

— Не знаю, Терри. И никто не знает. В старых летописях встречаются женские имена, но это единственное свидетельство существования дам делестус. За двести лет своей жизни я ни разу не встречал в нашей среде женщин.

Сергей Леонидович легко коснулся ее волос, даря удивительный покой этими прикосновениями.

Покой. Господи, как давно это было. Катя вздохнула и напряженно сцепила пальцы.

Нужно держаться. Она сильная. Она справится с любыми трудностями. И обязательно выберется из этого логова монстров и вернется к своему патрону. Единственному, кто не вызывал в ней страха и неприятия. Ну… Почти единственному.

Время взаперти тянулось томительно медленно. Катя долго расхаживала по своей темнице из угла в угол, напряженно просчитывая ходы, а потом, села на жесткий топчан и принялась ждать. Она понимала, что Стоцкий специально не торопится, давая ей возможность проникнуться собственным бедственным положением. Что ж… Она прониклась.

Катя старалась не поддаваться отчаянию, но оно настойчиво заползало в душу, окутывая безнадежностью и тоской. И она не выдержала. Вопреки собственным установкам и клятвам, разрешила себе вернуться в прошлое.

Костас. Ее любовь. Ее счастье.

Память подкинула Катерине картинку вечерней Флоренции — набережная Арно, Старый мост, Площадь Синьории… Ей нравилась Тоскана. Нравилась особая атмосфера этого края и неспешное течение жизни. Они с Костей бродили по улицам древнего города, разговаривали, смеялись. И целовались… До одури, до дрожи, до потери себя.

Как же счастлива она была тогда. И какими горячими были руки Костаса, когда он ее обнимал. Там, под темным небом Флоренции, ей казалось, что она нашла именно то, к чему всегда стремилась. Любовь. Понимание. Защиту.

И Костя… Он никогда не говорил о своих чувствах, но она видела, как он на нее смотрел. Как нежно будил по утрам. Как заботился о том, чтобы на завтрак у нее всегда были свежие эклеры. Она как-то обмолвилась, что очень их любит, а Костас запомнил.

Катя почувствовала, как глаза наполнились слезами, и уткнулась головой в колени. Три года. Три года она не позволяла себе заглядывать в тот дальний уголок памяти, где хранились бесценные воспоминания о счастливых днях в Италии. И вот…

Скрежет замка заставил ее очнуться. Дождалась. Она мгновенно подобралась. Дверь медленно отворилась, и в камеру вошел Генрих.

— Добрый день, Катенька, — с мягкой улыбкой поздоровался он, останавливаясь прямо напротив Катерины и глядя на нее сверху вниз.