Проснуться драконом - Елена Картур

– Так что там с архивом?

– Знаешь… оказалось, все не так бредово, как мы думали. Я имею в виду ту самую информацию, из-за которой едва не влетели в шпионаж. Ты не поверишь, но это вполне работоспособная система форсирования способностей магов. Из любой посредственности – едва ли не в архимага. Тут, правда, есть один существенный недостаток: чем сильней форсировать, тем меньше такой маг проживет, надорвется, проще говоря. Но, думается мне, немало найдется тех, кто в прямом смысле отдаст полжизни за то, чтобы стать хозяином такого места силы, как, например, в Страйнборе.

– Да уж, за такую власть… – рассеянно согласился советник. – Но это чушь полнейшая! Если эта методика, как ты говоришь, работоспособная, то почему маг, ее открывший, не обнародовал свое открытие еще тогда? Ведь все исследования, насколько я помню, остались при нем, их лишь скопировали.

– А он и не мог, умер спустя всего лишь несколько дней после того. Тихо сгорел в своей лаборатории вместе со всеми исследованиями, с магами такое, знаешь ли, случается время от времени, – ответил граф с некоторым ехидством. – Но если серьезно, на тот момент его методика была совершенно бесполезна. Только в последние полтора года, в свете новых открытий в области магии ее применение стало возможно. И угадай, кто именно сделал эти открытия?

– Неужели аронтцы? – уныло поинтересовался Ингельд.

В последнее время почти все подозрительные происшествия так или иначе крутились вокруг аронтцев, и это уже начинало порядком действовать на нервы. Да и несложно было догадаться, Аронт традиционно считался одной из передовых в сфере магических наук страной.

– Угадал! – довольно воскликнул Асмунд. – Сдается мне, они еще тогда начали эти исследования.

– Что за исследования хотя бы? Кажется, я достаточно пристально слежу за передовыми открытиями в области магии, но каких-либо существенных достижений, пришедших из Аронта, не припомню.

– Потому что у нас конкретно это открытие запрещено специальным королевским указом.

Советник слегка удивился: что такого должны были изобрести аронтские маги, чтобы его величество запрещал это специальным указом? Под запретом находились многие черные ритуалы и человеческие жертвоприношения, но в остальном у магов практически никаких ограничений, хотя некоторые их изобретения можно было считать ненамного более безопасными, чем те же черные ритуалы.

Асмунд объяснил. Способ стабилизации контакта мага с местом силы – весьма важное для магов изобретение во многих областях, особенно что касается рискованной работы с нестабильным источником. Но кроме всего прочего, именно этой небольшой, но, как оказалось, существенной детали не хватало для того, чтобы методика форсирования магических сил стала не только работоспособной, но и хоть сколько-нибудь безопасной. Во всем этом был лишь один, однако весьма существенный недостаток – для стабилизации необходим живой проводник. И наилучшими для этой цели оказались драконы, не просто драконы, а из Заповедника. То, что несчастная жертва подобного эксперимента в восьмидесяти случаях из ста этого не переживет, а остальные погибнут после второго раза, аронтцев, видимо, нисколько не волновало.

– Это им, значит, не любые нужны, а разумные, – пробормотал советник, набивая трубку и пытаясь переварить все только что услышанное. – Бред какой-то! Ради того чтобы обезопасить каким-то недоучкам работу с их местами силы, гробить существ, обладающих множеством уникальных способностей. Их так и на два поколения не хватит!

– Это у нас вся жизнь крутится вокруг драконов, даже политика и экономика, если вдуматься, – заметил Асмунд, – а для аронтцев они всего лишь домашние питомцы с некоторыми полезными свойствами, отчего бы не использовать их еще и таким способом? Вот на кошках наши маги экспериментируют, а их во многих странах в доме держат, как наших драконов.

– Зачем? – рассеянно спросил советник.

Кошки его на самом деле не интересовали абсолютно, просто никак не удавалось уложить в голове столь бессмысленную… расточительность аронтцев. Сам Регди никогда не питал особого желания заполучить фамильяра, если бы не обстоятельства, наверное, и не стал бы этого делать, но, как выяснилось, образ мыслей у него все равно такой же, как у большинства соотечественников.

– Они мышей ловят, – просветил друга граф. – Да не забивай себе голову, нам друг друга все равно никогда не понять. Тут замешаны вековые традиции и воспитание. Их просто так логикой не перешибешь.

– Я вот тут подумал, а не продают ли егеря лишних драконов аронтцам на эксперименты? – Ингельд выпустил в потолок колечко дыма и задумчиво проследил, как оно рассеивается.

– Егеря? – с сомнением переспросил Асмунд.

– Да, я тоже сомневаюсь, что они на это способны, но на миг пришла в голову такая мысль. Что-то же с лишними драконами они делают. – И он рассказал другу о результатах своей проверки, а заодно о странной вере егерей в переселение душ.

– Так, может, они их разводят? – предположил граф. – Для себя, ну чтобы было куда переселяться.

– Может быть, – улыбнулся советник, выбив потухшую трубку в пепельницу, – может быть…

У меня серьезная этическая проблема. Эти «старички» требуют, чтобы я рассказала им о жизни среди людей, подробно рассказала! Неизбежно это приведет к тому, что мне придется поведать и о жизни Ингельда. И как это сделать, чтобы не выдать все его опасные тайны? Одно неосторожное слово – и нам это ох как аукнется потом. Ведь только кажется, что драконы не имеют с людьми никаких контактов, кроме случайных. Да и то, наверное, лишь таким бестолковым, ничего не знающим об окружающем мире малькам, как я. Узнавая больше о происходящем вокруг, все меньше верю в демонстративную драконью изоляцию и человеческую слепоту. Деталей, понятно, я не знаю, но Ворон уже успел проговориться, что драконы с людьми торгуют как минимум этими странными кристаллами. Возможно, и информацией торгуют, как и Ингельд: ничего не весит, места не занимает, а стоит при удаче дорого. Теперь приходится за каждым словом следить, чтобы не сказать ничего лишнего и не навредить себе и ему. Как же я это ненавижу – постоянно всех в чем-то подозревать и все время следить за своим языком, словно вокруг одни враги!

И пусть меня в последнее время этак ненавязчиво и очень обаятельно пытаются подтолкнуть к мысли, что за своих надо держаться, они плохого не пожелают, охотно верю. Только вопрос этот для себя я еще не решила – кто свои? И выбор, кстати, совсем не очевиден.

Но вот беда, как не ответить, если при попытке о чем-то умолчать тут же задают несколько уточняющих вопросов? И если бы они попытались надавить или чего-то потребовать, можно было бы на законных основаниях обидеться и вообще отказаться разговаривать. Нет, давить на меня никто не пытался, наоборот, спрашивали очень мягко и корректно, даже вредную старую драконицу одергивали, если она начинала вдруг излишне цепляться к недомолвкам. Мне не оставили никакой возможности отказаться отвечать, никакого морального преимущества. Нет, можно было бы, конечно, упереться рогом и вообще перестать разговаривать, но без всякой причины это сочли бы всего лишь дурацким капризом. И все же, когда со мной так вежливо разговаривают те, кто делать это вовсе не обязан, начинаю подозревать, что им от меня что-то очень надо. Видимо, паранойя и в самом деле заразная штука.