Полутьма - Эрик Браун

Пока они спускались в пещеру, Беннетт думал о том, что только умирающие могут так отчаянно верить в возможность выздоровления.

Они шли уже, наверное, часа три. Беннетт устал. Мышцы ног ныли от непривычной нагрузки. Когда на стенах появились круги, которые Тен Ли называла мандалой, изображавшей различные ступени на пути к нирване, Беннетт не обратил на них никакого внимания. Он поражался, как Маккендрик, идущий впереди, одолел этот спуск.

Наконец Гулка объявил привал. Они сели и пустили по кругу флягу с ледяной водой. Беннетт осветил фонариком стены естественной пещеры с бирюзовыми прожилками, уходившими вверх, словно нервюры в готическом соборе.

Сита сидела скрестив ноги рядом с отцом и держала его за руку.

Беннетт подвинулся к ним:

— Как вы себя чувствуете, Мак? Маккендрик отмахнулся от него:

— Я сто лет не чувствовал себя лучше, Джош! — Он посмотрел на Беннетта пристальным взглядом. — Не беспокойся за меня.

Лицо его в свете фонаря выглядело изможденным и почта лишенным плоти, а в глазах горел лихорадочный огонь надежды.

Беннетт оглянулся на своих спутников:

— И долго мы будем так идти? А что, если мы не найдем никаких признаков существования древних?

Гулка пожал плечами:

— Запасов еды нам хватит дней на шесть или семь. Если мы ничего не найдем за это время, начнем думать о возвращении на корабль. А потом снарядим более оснащенную экспедицию и прилетим сюда снова.

— Значит, у нас есть неделя, — проговорила Тен Ли. — Если древние действительно существуют, за неделю мы их найдем. — Она вызывающе посмотрела на своих спутников. — Я знаю: мы их найдем!

Все как-то вдруг притихли. Беннетт выпил свою порцию воды и передал флягу Сите. Ее глаза сияли, как темный янтарь. Она робко улыбнулась Беннетту, взяла флягу и поднесла ее к губам отца.

Через десять минут Гулка предложил продолжить путь. Он шёл впереди, за ним Сита с Маккендриком, а потом

Тен Ли и Беннетт. Они медленно спускались в глубь горы. Туннель порой так сужался, что приходилось буквально протискиваться между стенами. Тен Ли, Сите и Маккендрику это удавалось без особых усилий, но Гулка с Беннеттом не раз застревали между камней.

Приблизительно через час туннель выровнялся и они очутились в длинном коридоре с высоким потолком. Стены были украшены панелями с высеченными на них иероглифами и рисунками. Путники чуть передохнули, пустив по кругу флягу с водой. Фонари то и дело высвечивали поражавшие воображение барельефы на панелях, и Беннетт, прислонившись спиной к стене, внимательно разглядывал их. Там былине только концентрические круги мандалы. Там и тут встречалась сцены, изображавшие местных жителей, стоявших в ряж поднятыми вверх руками, а также портреты древних с их тонкими и длинными конечностями и вытянутыми, чуть ли не лошадиными липами.

Тен Ли показала Сите мандалу и объяснила, что она означает. Девушка завороженно смотрела на барельефы.

— Вы действительно считаете, что эти инопланетяне — то есть древние — исповедовали буддизм?

Тен смерила ее бесстрастным взглядом.

— Я думаю, они верили — а может, верят и сейчас — в Истину. В универсальную истину. Я называю эту истину буддизмом, а как называли ее древние — не имеет значения. Главное, что их философия была сходна с нашей…

— Ты не можешь быть в этом уверена, Тен, — возразил Беннетт.

Тен Ли обратила на него свой бесстрастный взгляд, и Беннетт невольно поежился.

— Я медитировала восемь месяцев, Джош, и поняла, что Полутьма — особая планета. — Тен показала своей маленькой ручкой на мандалу. — Это не единственные признаки того, что мы найдем здесь Истину.

Сита смотрела на нее во все глаза:

— Вы думаете, древние еще существуют? Тен чуть наклонила голову:

— Я верю в это всем сердцем. Они не просто существуют. Я верю, что они призвали нас сюда.

От ее спокойной уверенности у Беннетта мороз по коже пошел. Какова вероятность, что две расы, разделенные сотнями световых лет, независимо друг от друга пришли к одной и той же вере? А если они и правда к ней пришли — следует ли из этого, что вера их основана на универсальной Истине, как утверждает Тен Ли? Беннетт привык ни во что не верить, и при мысли о том, что истина все-таки существует, ему стало как-то неуютно.

— По крайней, мере мы точно знаем, что идем в правильном направлении, — сказала Сита, чтобы разрядить атмосферу.

Беннетт улыбнулся ей, хотя, в сущности, у них не было никакого выбора. Это единственное направление, в котором они могут идти.

— По-моему, мы прошли около пяти километров, — заметил Гулка, глядя на узкий туннель. — Туннель явно куда-то ведет — в пещеры или жилые помещения, где собирались древние. А может, собираются и сейчас.

От мысли, что они направляются в самое логово древних, если те, конечно, существуют, Беннетт поежился. Это была невольная реакция, суеверный страх, который он не мог побороть, хотя умом понимал его иррациональность.

— Мы продолжим наш путь еще несколько часов, — сказал Гулка, — а потом я предлагаю сделать привал и поспать.

Все закивали. Беннетт ужасно устал и хотел отдохнуть, хотя и сомневался, что сможет уснуть в этой обстановке.

Путники встали и двинулись дальше. Коридор здесь был метра два. в ширину и четыре — в высоту. Как и узкий туннель, по которому они спускались, он был высечен в скале, однако кое-где попадались и естественные каверны с неровными стенами, в которых отсутствовали наскальные рисунки. Это были гроты с остроконечными сталактитами и сталагмитами, с которых постоянно сочилась икапала вода. Затем снова начинался коридор с барельефами, изображавшими древних и их непонятные обряды.

Прошло еще несколько часов, и Беннетт окончательно потерял счет времени. Ему казалось, что они идут уже несколько дней.

Вдруг Гулка остановился и показал вперед:

— Смотрите!

Беннетт вгляделся во тьму и заметил слабый розоватый свет, отличавшийся от ярких конусов, которые отбрасывали их фонарики. Пройдя еще метров сто, путники очутились перед пещерой метров двадцати в поперечнике. Стены и потолок пещеры были покрыты розовым грибком, от которого шел мягкий рассеянный свет. Путники выключили фонари и очутились в призрачной розоватой полутьме. Из отверстия в камне, очень похожего на рот, в пещеру струился ручеек, в водах которого, дробясь и мерцая, отражалась розовые, грибы.

Пещера продолжала расширяться и скоро превратилась в подземную долину, такую просторную, что противоположные стены терялись в бледной дымке тумана. Потолок тоже становился все выше, и Беннетту пришлось задрать голову, чтобы разглядеть его розоватые своды.

Дорога полого спускалась вниз. Вдали показался целый лес из бледных деревьев. С потолка свисали длинные лианы и ползучие растения. Беннетт заметил маленькие нежные цветочки, бледно-розовые и желтоватые, растущие возле ручья, превратившегося к этому времени в речку.