Опасные тропы - Иван Цацулин

Рано утром в колхоз приехал из Еревана инспектор Водхоза. Поскольку в правлении еще никого не было, отправился он домой к члену правления Котомцеву Илье Лукичу, представился, показал документы, предъявил командировочное удостоверение.

– Перво-наперво, – сказал Илья Лукич, – надо на заставу идти, с начальником согласовать: как-никак около границы придется вертеться.

– Правильно, – охотно согласился командированный, – я хоть и на пару дней, а правила нарушать не будем. Идемте.

Инспектор Водхоза – среднего роста, уже в возрасте, крепкого телосложения – оставил свой дорожный чемодан и вышел на улицу.

– Асмик, я тут с товарищем из Еревана на заставу пройдусь, – громко сказал кому-то Котомцев и, выйдя вслед за гостем, пояснил: – Приемная дочка у меня, мы ведь с ней одни теперь остались, товарищ Христофоров.

Христофоров внимательно посмотрел на хозяина… Илья Лукич был из тех стариков, которые, кажется, живут могучими соками земли, и оттого сильны и кряжисты, как столетние дубы, не болеют до самой смерти и не теряют бодрости духа ни при каких невзгодах.

Инспектор участливо поинтересовался, почему это «теперь» старик и его приемная дочка остались одни. Оказалось: единственная дочь старика, работавшая в этом же селении учительницей, недавно умерла. Никто и не подозревал, что у нее рак.

Помолчали. Христофоров и его спутник открытым полем направились к помещению заставы.

– Безлюдно тут, спокойно… – заметил приезжий.

Котомцев усмехнулся:

– Это как сказать… Пограничная полоса, одним словом.

– Пограничников-то не видно…

– А чего им тут делать? Местность, что стол, – ровная, любую кочку, не то што человека, за километр видно. Наряды, я смекаю, нужны в скрытных местах, там того и гляди гостя с той стороны встретить можно.

– И часто пытаются переходить?

– Нам не докладывают, а бывает, не без того: граница, – солидно разъяснил Илья Лукич.

Во дворе заставы, под утренним солнышком, усевшись на скамейке, молодой пограничник, с увлечением перебирая лады баяна, негромко напевал:

– Ефрейтор Чадов, – с непонятной грустью сказал старик, – по Асмик моей тоскует. Срок службы у него кончается, а как им быть, так и не решили… Из-за меня все…

Христофоров понимающе кивнул: бросать приемного отца девушка не хочет, значит, душевная.

– Костя, – обратился Котомцев к пограничнику, – капитан Вепринцев у себя?

Ефрейтор Чадов вскочил на ноги, вытянулся почему-то перед стариком.

– Никак нет, Илья Лукич. Да вон старший лейтенант Кравцов, можете к нему обратиться, – указал он.

Котомцев и Христофоров оглянулись: неподалеку возле молодого деревца возился заместитель начальника заставы – Кравцов делал растеньицу марлевую перевязку.

– Ветры у нас тут сильные, вот и поломало, – пояснил Котомцев.

Старший лейтенант выслушал прибывших и посоветовал подождать немного капитана Вепринцева; вопрос следовало согласовать только с ним.

Котомцев и Христофоров направились к скамейке. Командированный с явным интересом осматривался по сторонам.

– Хорошо-то здесь как! – произнес он удовлетворенно. – Прелесть! А тишина!.. Помню, танковый бой, ад кромешный, а у меня в ушах вот такая тишина… Контузия…

– Вы что же, из военных будете? – поинтересовался Котомцев.

– Да, полковник в отставке. В войну довелось танковой бригадой командовать. Ну а после войны демобилизовался, народное хозяйство подымать надо было. Специализировался по водному хозяйству, вуз окончил, некоторое время в Средней Азии работал, потом вот сюда перебросили, к вам.

– И семью в Ереван привезли?

– Везти-то некого, – мрачно признался Христофоров. – Я ведь до войны в Западной Белоруссии жил, у самой границы. Ну и… – он со вздохом умолк.

– Неужто все погибли?

– Один остался, как перст, – глухо сказал полковник. – Долго так и жил – бобылем. А вот как в Ереван приехал, семьей обзавелся. Хорошую такую женщину встретил. Дети пошли…

– Вот и хорошо, – вздохнул Котомцев, – а то вот я остался в старости один, будто старый гриб на болоте. Тяжело.

– Почему ж так получилось?

– Я ведь тоже раньше не тут жил… Семью немцы за связь с партизанами извели. Оставался сын Леонид, да Варя, дочка. Варя вот померла, а Леонида несколько лет тому назад убили… Кто, за что – только гадать можно, – склонив голову, рассказывал Илья Лукич.

Христофоров с сожалением покачал головой, сказал участливо:

– Искренне сочувствую вашему горю, в бою терять людей жалко, а после войны – во сто крат тяжелее. К сожалению, бандиты и по сей день не перевелись…

– Бандиты? – старик с сомнением качнул головой. – Чую – тут другая причина, потому надо знать, кто такой мой Леонид был, – и, видя, что гость слушает его с напряженным вниманием, Котомцев продолжал: – Несколько орденов, не считая медалей, имел мой сын… Немецкий знал хорошо, а как началась Великая Отечественная война, выдал себя за фольксдойча, то есть за русского немца, и по заданию партизанского штаба проник на службу в гестапо, в канцелярии работал. Гитлеровцы считали его за своего, не таились. Много пользы принес мой Леонид. А тут такое приключилось… В сорок третьем, накануне боев на Курской дуге, один из работников партизанского штаба перешел к немцам…

– Предатель, – не удержался полковник. – Как же так?

– А так, не разглядели, да и новенький он у них был. Хорошо, о Леониде ничего узнать не успел… Издавна известно – змея один раз в году шкуру меняет, а предатель – каждый день. Много горя нашим принес, много наших людей из-за него погибло. Вот тогда-то по доносу того иуды и мою семью извели. А подробно насчет Леонида он не успел прознать. Наши норовили и так и этак поймать гада, только не было им удачи. Правду, видно, говорится: «Кому сгореть, тот не утонет». Только и наши не лыком шиты были… дали моему Леониду задание из-под земли найти злодея. А где он и какой тот изменник – Леониду не ведомо… Он и так и сяк, а найти иуду не может. И такая тоска моего Леонида взяла!.. Это же понимать надо.

– Как не понять! – горячо откликнулся гость.

– А тут вдруг от самого Гиммлера уполномоченный приехал, Вернер по фамилии. Числился тот Вернер у немцев большим специалистом по русским партизанам, а задача у него была такая: разгромить и уничтожить партизан в немецком тылу и этим помочь гитлеровскому командованию разбить Советскую армию на Курской дуге.

– Высокого полета птица! – присвистнул Христофоров.

– Еще бы! Вот и предложил мой Леонид партизанскому руководству выкрасть Вернера, чтобы судить его, как военного преступника. Конечно, дело опасное, только ведь известно: смерти бояться – на свете не жить. Вернер без охраны ни шагу. На том и попался… Организовал ему «охрану» Леонид, и очутился тот Вернер в руках партизан, в овраге.