Мемориал - Роман Вадимович Славацкий

Наклоняясь к воде, я умылся.

— Что вы чувствуете?

Я растерянно посмотрел на него:

— Странно… Как будто короста отпала!

— Выходите скорей. Вот видите! И в посмертии бывают приятные неожиданности. Всё ваше прошлое — просто шелуха. Только сейчас вы начинаете жить. Жаль только, что наш эксперимент не удался, а то было бы совсем весело.

— Какой эксперимент?

— Да этот, с Круговым Временем.

— Так это вы попытались взломать линейное время?

— Ну да. Хотя Меня и предупреждали, что всё бесполезно, не стоит и пытаться, но: Что Мы, в сущности, теряем? Явление этого вашего: Помазанника, — он поморщился, — загнало нас в подполье. Нельзя же прозябать бесконечно! Мы подумали — а что если разорвать линейность, что если восстановить Круг? Надо только было выбрать наиболее зыбкий участок, наиболее мистически напряжённый — и закрутить вихрь. Так закрутить, чтобы события повторялись и повторялись бесконечно. Это, разумеется, было жестоко по отношению к людям, участвующим в нашем феатре, но — что поделать?

— И таким местом оказался Илион?

— Вы совершенно правы! Там крепче всего был завязан узел нескольких цивилизаций. Мы взялись за него, за этот узел — и закрутили!

— А Коломна?

— Коломна — земля страшного мистического напряжения. И она была связана с Илионом — Поясом власти. И мы решили замкнуть пространство и время. Что если бросить Пояс в Коломну? Мы предполагали, что это должно вызвать возмущение огромной силы. И ведь поначалу всё так и получилось! Мы нагнетали, нагнетали напряжение, а потом — забросили Пояс — и они как бы наложились один на другой — два Пояса! И время начало двоиться, троиться, четвериться — и закрутился вихрь!

— А я зачем был нужен? Неужели как медиатор?

— Конечно. И вы были превосходным медиатором! Исчезновение вашей духовной оболочки очень облегчило дело: отныне вы могли свободно общаться с невидимым миром. Разумеется, по логике вещей вы должны были мгновенно умереть, но Мы сделали устойчивым пространство вокруг вас. И вы остались живы. А это очень важно — иметь материального посредника. В принципе прорывы телесности возможны и без этого, — ну там, исчезновение предметов и перенесение их сквозь видимый космос. Но такие явления могут быть очень нечастыми и очень краткими. А вы стали телесным посредником, кем-то вроде Кассандры.

— Значит, вы использовали меня как механизм?

Он расхохотался.

— Как вы самолюбивы! Бросьте, бросьте, молодой человек: Раньше говорил и сейчас повторю: если бы печать Бога не лежала на вас, никто бы к вам и не обратился.

— А моя книга?

— Это имело значение: Во-первых, это избавляло от внезапного страха. Явление духовных сущностей можно было бы поначалу списать на творческое воображение, на худой конец — на сумасшествие. Во-вторых, книга сама по себе обладает определённой мощью. Создавая её, вы усиливали напряжение, помогали воскрешению времени, усиливали повторяемость. У Нашего действия появлялась ещё одна опора. Жаль, что трагедия так и не была сыграна.

— А почему?

— Да всё из-за той же мистической мощи. Я уже говорил, что в Коломне всё очень напряжено. Однако это: как бы сказать яснее?.. не то напряжение, другое. Иной природы и направленности. А именно — пресловутой линейной направленности! Единственное, что мы смогли вызвать — это призрачный повтор Илиады. Размах был большой! Но оказалось, по сути, что действительно и не стоило браться за дело. Немного значат Наши усилия, если стоит только как следует помолиться этому вашему, как его?.. Фоме, и всё начинает ползти.

— Так это Фома?

— Да не столько Фома, сколько та духовная Сила, к Которой он обращался.

— Назорей?

— Да. Линейность было невозможно взломать. Но Мы попробовали. Да ведь, повторюсь, Мы и не теряли ничего. Ну, подумаешь, — не получилось, пришлось покидать орхестру. Зато в самом начале было интересно. А как забавно! Вы не согласны?

— Мм… Ну да, может быть это и смотрелось забавным со стороны: Всё дело — откуда глядеть: Когда оказываешься в центре энергетической бури, тут, понимаете: становится не до смеха.

— Понимаю… — вздохнул он. — Но неужели вам так-таки и не было интересно? Неужели знакомство со Мной ничего для вас не значило?

— Как вы можете такое говорить?! Только что, этой ночью…

— Вы по Мне тосковали?

— Вот именно…

— Верю, верю… Но ведь нам придётся расстаться.

— Как? Почему?

— Да по молитвам всё того же Фомы! Вы, наверное, подумали, что здесь — конец вашим приключениям? Нет, они только начинаются. Мы разделались с вашим прошлым. А теперь вас ожидает будущее. Пойдёмте. Я вас провожу.

И мы направились прочь от Реки. «Странно, — думал я про себя, — если мы на пороге Аида, то как можем уходить? Преисподняя ведь, кажется, не отпускает пришельцев».

— Но Меня-то вы не считаете пришлецом в этих местах?

— Конечно же, нет! Но я?

— И вы не отсюда. Право Аида на вас не распространяется.

— Как?

— Повторяю, вы здесь — не навсегда. Вы ошиблись, друг мой. Это всего лишь прогулка.

— А: кости?

— Они духовно-реальны. Ещё раз напомню: вы должны были совершить духовное самоубийство. Вы и совершили его. Печальная урна, с которой мы сегодня простились — следствие того майского костра. А сейчас вы чисты. Всё в прошлом, и всё можно начинать снова.

Мы прошли довольно далеко, а я и не заметил за разговором. Местность изменилась. Вместо ужасающе-мрачной Реки, хрустящего белого песка и голой земли, мы вошли в какие-то скалы с мягким мхом и пробивающейся зелёной травой. Здесь было светлее.

Скалы раздвинулись подобием декорации. Мы встали на открытом пространстве, как в греческом театре. И вот — скалы заполнились вдруг толпою народа. Я видел сошедшихся в единое войско троянцев и эллинов. Благородный Гектор стоял рядом с неистовым Ахиллом, здесь же были Менелай, Агамемнон, Парис: Я узнал эти львиные лики, эти бронзовые мышцы, витьё волос и глухое пламя глаз: Когда-то огонь жизни горел в этих людях, кипел, переливался и расплёскивался, так что даже кровавые раны заживали на них сами собой.

А теперь передо мной стояли тени, объединённые смертью. Азия и Европа смешались; по эту сторону не было границ, и не за что было воевать.

Я увидел Елену — светлое чело, увенчанное золотом, и нельзя было понять, где — завитые косы, а где — огонь диадимы. А за нею толпились ещё тени, и в их толпе угадывались и прекрасная египтянка с подведёнными глазами и маленькая полячка, в глазах которой уже навсегда угас огонь властолюбия.

И таинственный полк Хранителей стоял передо мною: чёрные монахи и белые священники, среди которых угадывался и огненный Петр Гречин и священник Сергий. Тут