Сломленный рыцарь - Л. Дж. Шэн

У меня симптомы прямо как в учебнике – дрожащие пальцы, лихорадка, бессонница и настолько низкое давление, что трижды умерший позавидовал бы. Я продолжаю принимать лекарства, которые должны помочь, а дважды в неделю отец выдавал мне пощечину в виде терапевта для преодоления, поддержки и прочей ерунды.

Я возненавидел каждую часть моего существования, пока лежал в больнице – особенно ту, в которой я далеко от мамы. Но я понял, что у меня нет выбора. Слишком многое на кону. Моя семья. Луна. Мои друзья. А, кстати, и мое долбаное существование.

Так что не употреблял ни капли алкоголя шесть дней – сегодня седьмой. Таблетки также исключены. Подозреваю, что единственной причиной, по которой я не скончался от передоза, было то, что я не настолько мудак, чтобы украсть у мамы этот момент.

После того как меня выписали из больницы, Луна и Вон пришли ко мне в дом, опустошили все полки с алкоголем и аптечки, а потом вылили ополаскиватель для рта и выкинули в мусорку бутылки. Винный погреб они закрыли двойным замком. Вон сам установил второй замок. Отец чуть не убил его за то, что тот сломал дверной косяк, когда смог обратить внимание хоть на что-то, кроме мамы.

Такое, если честно, повторится еще не скоро.

С третьей попытки я снял рубашку с вешалки. Вместо того чтобы сразу отнести ее отцу, который помог бы надеть ее, я просто сжал ее между пальцами и смотрел.

Мне надо еще пару минут в этой комнате, потому что то, что случится дальше, изменит мою жизнь навсегда.

Моя мама внизу, готовится к ванной. Она вернулась домой. Она в сознании. После недели хождения туда-сюда папа принял решение вывести ее из искусственной комы, чтобы она смогла попрощаться. Он ясно обозначил – после сражения со всей больницей, после того, как Вишес, Трент и Джейме привели целый гарем юристов, – что моя мама уйдет мирно, как она и хотела.

Дома.

В своей любимой сорочке.

Окруженная теми, кто ее любит.

И только после того, как сама лично попрощается с каждым.

Я знаю, почему отец попросил именно меня принести рубашку. Он мог бы попросить кого угодно. Например, Эмилию, которая хороша в таких вещах. Или Луну, которая просто пошла бы и сделала, она полна решимости помогать. Он мог попросить Эди, Мелоди или кого-то из ее подруг. Но он попросил меня.

Он хочет, чтобы я был частью этого.

Второй мужчина в доме.

Я поднес рубашку к носу, закрывая глаза и глубоко вдыхая. Она пахнет мамой – свежей выпечкой, ванилью, цитрусовым шампунем и ее сладким, естественным запахом.

Дрожа, я сделал шаг назад, открыл дверь и вышел, крепко сжимая дверной косяк. Я остановился, когда почувствовал неровную поверхность под кончиками пальцев, и нахмурился, глядя в сторону.

На темном дереве, словно ключами от машины, были вырезаны слова, которые не давали мне напиться до смерти в последние шесть дней. Слова, которые я не смогу вынести, если не услышу их от Луны.

Или вместе, или никак.

* * *

Роза

Однажды я спросила свою сестру, Эмилию, как оно ощущается.

Быть нормальной. Быть здоровой. Быть генетически правильной.

Она ответила: «Дни идут так, как ты и ожидаешь. Как разлетевшиеся страницы календаря. Ты строишь планы. Иногда ты забываешь о них. Иногда исполняешь. А иногда отменяешь. Но ты никогда не сомневаешься, что ты можешь исполнить их. Ты позволяешь вещам – обыденным, таким как пробки, или льющийся дождь, или грубость бесцеремонных людей – разрушить твой день, не понимая, насколько ценный этот день. Насколько уникальный. Что этот день больше никогда не повторится. Дни не похожи друг на друга. А потом ты оглядываешься назад, спустя годы, и удивляешься, куда же ушло время».

Когда она посмотрела на мое лицо, то быстро исправилась и добавила: «Но я выучила уже давно, что напоминание, что мы здесь не навсегда, что мы должны извлечь максимальную пользу из жизни, важнее всего. А выучила я это благодаря тебе».

Именно поэтому я решила усыновить своего прекрасного сына.

Привести в мир младшего сына.

Выйти замуж. Завести семью. Сильно полюбить. Отчаянно. Безотказно.

Именно поэтому я никогда ни в чем себе не отказывала. Не только потому, что жизнь слишком короткая, а потому, что я хочу, чтобы моя прекрасная семья тоже это поняла.

Много раз я задавалась вопросом, а не слишком ли я эгоистична, чтобы заводить семью.

Не самая ли бесчувственная вещь, разбивать Дину сердце и оставлять его? Не думаю. Глубоко в душе я знаю, что Дин был бы более несчастен, если бы я осталась жива и просто бросила бы его. Он был таким до того, как мы сошлись.

Лучше было бы Найту, если я не усыновила бы его? Что если его передавали бы из одной приемной семьи в другую? Что если бы он попал в семью, которая не смогла бы дать ему всего того, что он заслуживает? Я знала, что я буду лучшей матерью для него. А что, если бы Дикси каким-то образом оставила его себе, когда она была не готова, была не в том эмоциональном состоянии, чтобы заботиться о ребенке?

Что касается Леви – он очень приятный сюрприз. Я не ждала его, я не думала, что когда-нибудь смогу забеременеть. Но когда я узнала об этом, то уже не представляла своей жизни без него. Он самый ценный подарок и самый любимый.

У меня была жизнь, наполненная жизнью.

Красивая жизнь.

Я бы не лишила ее ни одной детали. Если бы я смогла сделать еще одну вещь, прежде чем я покину землю, то я бы дала – дала бы моим любимым совет, свою любовь и одобрение.

Сейчас я живу так, как и представляла у себя в голове, каждый день, когда я еще была маленькой девочкой и поняла, что не доживу до глубокой старости, что никогда не увижу свою полностью седую голову, глубокие морщины и не буду окружена чудесными внуками. Сорочка очень красивая, удобная, как у ангела. Я лежу на кровати, дрожа, но улыбаясь, и обнимаю сестру Эмилию.

Она встала с кровати, вытирая слезы.

– Кого ты хочешь увидеть первым?

– Леви.

Когда младший сын вошел в мою комнату, первым, что я заметила, было то, что он уже совсем не маленький. Конечно, я видела его каждый день, не считая той недели, которую я провела в коме. Но, кажется, он стал выше буквально за ночь. Теперь он долговязый, его челюсть становится более квадратной, глаза стали взрослее, более подозрительными и раскосыми. Однажды он превратится в прекрасного мужчину, и я отказываюсь расстраиваться из-за того, что никогда не узнаю, как он будет выглядеть. Или из-за вечного вопроса, будет он с Бейли или нет. Я не могу позволить своим мыслям отправиться по этому пути. Я должна удержать их на том, что важно. Я похлопала рядом с собой с улыбкой.

– К-как ты себя чувствуешь, мама? – Он смотрит на меня из-под опущенных ресниц.