Александр Македонский, или Роман о боге - Морис Дрюон

Александр отправил царя Таксила к Пору, поручив ему ведение переговоров о сдаче. Когда же побежденный царь увидел приближающегося к нему парламентера, он, собравшись с последними силами, метнул во врага дротик и пустил на него своего слона. Таксил вынужден был быстро ретироваться. Александру пришлось посылать для переговоров других царевичей. Истекающий кровью и изнывающий от жажды, Пор наконец смирился с безвыходностью своего положения, остановил слона и позволил спустить себя на землю. Вскоре прибыл Александр и через толмача спросил врага, как надлежит с ним поступить.

– По-царски, – ответил Пор.

Тогда Александр переспросил, что он понимает под этим словом.

– Все заключено в одном слове «по-царски», – сказал Пор.

Александр пришел в восхищение, увидев этого великана, не знающего страха и обладающего мудростью, достойной великих правителей. Пор ему чем-то напомнил Дария, заклятого врага, о гибели которого Александр не переставал сожалеть. Он оставил во власти побежденного царя все земли, где тот правил прежде, запретил грекам чинить грабежи и насилия в этих краях. Кровных врагов Пора и Таксила он заставил пойти на примирение. Единственное условие, которое Александр поставил Пору, заключалось в восстановлении разбитой индийской армии и присоединении ее к армии победителя. Затем сатрапы тридцати семи провинций заявили о своей сдаче.

В память о любимом коне и об одержанной победе Александр основал два города, которые назвал Буцефалия и Никея. Он приказал построить речной флот, с тем чтобы иметь возможность спуститься вниз по течению Гидаспа и Инда. Почти девять месяцев под проливными дождями армия Александра продолжала продвижение на восток. За это время воины преодолели реки Акесин и Гидраот, предприняли осаду и после ожесточенных боев штурмом овладели городом Сангал и наконец вышли к берегам Гифасиса. Тогда Александр узнал, что край света находится не здесь; что на севере возвышаются горы, в два раза выше и в пять раз протяженнее тех, которых он видел на Кавказе; что на востоке протекает река Ганг, самая широкая из всех тех, что ему довелось преодолеть; что океан омывает далекие южные земли; что по ту сторону Гифасиса простираются владения раджи по имени Хандрамэ. Этот Хандрамэ, сын цирюльника, захватил трон, убив законного раджу, после того как последний совратил его жену. Он располагал армией, насчитывающей двести пятьдесят тысяч человек и несколько тысяч боевых слонов. Земли, принадлежащие ему, в десятки раз превосходили по своим размерам владения Таксила и Пора. Александр хотел без промедления напасть на Хандрамэ, но на сей раз греки отказались ему подчиниться, и крики возмущения и протеста раздавались в любом уголке лагеря. В это время Александру шел уже тридцать первый год.

Семьдесят долгих дней беспрестанно шли дожди. Александр созвал военачальников. И когда все они, столпившись в его палатке и окружив вход в нее, предстали перед ним, царь с трона обратился к соратникам с речью:

– Мне хорошо известно, что индийцы, дабы запугать моих воинов, распространяют повсюду неимоверные слухи. Да вы и сами давно убедились в коварстве этого народа. В свое время персы также похвалялись перед нами бесчисленными войсками, бурными реками, бескрайними провинциями, и все-таки мы разбили их армии, переправились через их реки и вышли за границы их империи. Не думаете ли вы, что у индийцев столько же слонов, сколько коз в Македонии? Знайте, этих редких животных очень трудно изловить и еще труднее приручить. Так чего же вы боитесь, размеров животных или численности индийских войск? Если говорить о слонах, то вы видели своими глазами, что достаточно ранить одного, как другие тут же обращаются в бегство. Тогда не все ли равно, будет их триста или три тысячи? Если говорить о людях, то разве впервые пред вами множество врагов и разве не привыкли вы побеждать превосходящие по численности армии противника? Вы могли робеть при переходе Геллеспонта, ибо в то время мы располагали малыми силами, но теперь, когда с нами скифы, бактрийцы, согдианцы, индийцы, Таксил и Пор, разве вы станете дрожать?

Раскаты грома сотрясали небеса. Все офицеры стояли понурив головы и потупив взор.

– Ведь сейчас мы уже не начинаем дело, – продолжал Александр, – мы почти у цели, и вскоре, если только сумеем побороть собственное малодушие, мы выйдем к океану и достигнем страны, где встает солнце; тогда, расширив границы нашей империи до конца света, мы вернемся триумфаторами на родину. Разумно ли бросать из-за своей нерадивости столь обильную жатву? Ведь награда, ожидающая нас, более велика, чем подстерегающая опасность. Я веду вас сражаться с народами очень богатыми, но трусливыми, а потому предстоящая война будет больше походить на грабеж. Лишь от вашей храбрости зависит, овладеем ли мы бесценной добычей или откажемся от нее. Я вас прошу, я умоляю вас во имя вашей, во имя моей славы, я заклинаю вас накануне великого дня, который принесет нам победу над миром, не покидайте вашего товарища по оружию. Я не говорю «вашего царя», потому что если прежде я использовал свою власть, то сегодня я не приказываю – я прошу. И вы, повсюду следовавшие за мной, заслоняющие меня своими телами и защищающие меня своими щитами, подумайте, кто обращается к вам с просьбой. Не лишайте меня славы, которая позволит вашему царю сравняться с Гераклом и Дионисом. Исполните то, о чем я так молю вас, нарушьте гнетущую тишину! Где крики ликования, где радостные лица моих македонян? Солдаты, мои солдаты, я не узнаю вас!

Но никто не поднял головы, никто не разомкнул губ. И даже ближайшие сподвижники Александра, всегда поддерживавшие его в трудную минуту, – Кратер, Пердикка, Птолемей, Евмен, Леоннат, Кен, Мелеагр, Неарх – хранили молчание. За их спинами гудел встревоженный лагерь, недовольные голоса прорывались сквозь шум ливня и раскаты грома. Тогда Александр воскликнул:

– Что сделал я вам, почему не соблаговолите вы даже взглянуть мне в лицо? Неужели никто из вас не имеет мужества ответить мне? Все, о чем я вас прошу, так это подумать о вашей славе, о вашей собственной чести! Где же отважные воины, которых еще недавно я видел сражающимися с врагами вашего царя? Я всеми покинут, меня продали, меня предали мои друзья. Так оставьте меня на милость диких зверей и безжалостной стихии! Отдайте меня в жертву народам, одно имя которых приводит вас в трепет! Я ясно вижу, что ожидает меня, покинутого вами. Мои недавние враги оказались вернее, чем мои соратники. Вы дали мне хороший урок! Я предпочту смерть позорному царствованию и зависимости от вас.

Забрала шлемов по-прежнему оставались опущенными, а люди неподвижными. В отчаянии Александр, обхватив голову руками, зарыдал. Впервые видели его, самого могущественного царя в мире, плачущим перед своими военачальниками.

Наконец Кен, герой битвы с Пором, выступил вперед и, сняв шлем, сказал:

– Пойми и ты нас, Александр. Мы не презренные трусы, мы не изменились и по-прежнему готовы сражаться за тебя, подвергая свои жизни тысяче опасностей. Но ты и сам знаешь, сколько македонян и греков, покинув свой родной кров, ушли вместе с тобой и как мало их осталось теперь среди нас. Кто – порой против своей воли – размещен на поселение в городах, основанных тобой; кто погиб в боях; кто, искалеченный и израненный, отправлен на родину; кто находится в гарнизонах, разбросанных по всей Азии, большая часть воинов умерли от болезней. Так что до Гифасиса с тобой дошли лишь немногие ветераны, но и они измучены душой и телом.