Римлянин - RedDetonator

– Обломались, значит, – усмехнулся Таргус. – Что-то про заказчика новое было?

– На заключение сделки он прибыл не один, а в компании из двадцати бойцов, – ответила Зозим. – Встречались они ночью, близ Геркулесовых столбов. Один из пиратов сумел разглядеть корабль нанимателя, это оказалась трёхмачтовая шхуна и название её: «Каракатица». Я уже навожу справки в доступных портах.

– Наконец-то хоть какие-то зацепки, – улыбнулся Таргус. – Держи меня в курсе поисков корабля.

– Да, мой господин, – поклонилась Зозим.

Пленные пираты Таргуса больше не интересовали. Бедных берберских пиратов, соблазнившихся большими деньгами, ждала мучительная и долгая смерть, причём прилюдно, на берегу близ Шлезвига: распинать их Таргус не стал, ибо люди не поймут, а вот рассаживать на колах тут не возбранялось, ибо насчёт колов не было никаких религиозных фетишей. Церковь не одобрит, так как она заняла удобную позицию якобы гуманистического ментора, порицающего любые проявления жестокости.

Поднявшись наверх и вдохнув свежего утреннего воздуха, Таргус дал знак охране и двинулся к оружейному цеху.

– Доброе утро, мастер Гарольд, – приветствовал он начальника цеха. – Как успехи?

– Доброго утра, Ваше Светлейшее Высокородие, – поклонился Гарольд О’Келли, ирландец по происхождению, потомственный оружейник из Лимерика. – Почти закончили партию револьверных винтовок для короля французов. Осталось ещё двадцать семь единиц.

Он носил бороду и короткие волосы, но был не рыжим, как этого ждёшь от типичного ирландца, а черноволосым, возраст его составлял двадцать девять лет, роста он низкого, около метра шестидесяти, но жилистый, видно, что с детства много работал физически. Зелёные глаза смотрели внимательно и в них чувствовался какой-то печальный жизненный опыт.

– А османская партия как поживает? – Таргус был обрадован новостями.

– Изготовили девяносто четыре единицы, – ответил ирландец. – Будет готово к следующей неделе, возможно.

– Превосходно, – сказал на это Таргус. – Как новые светильники?

– Это божий дар! – улыбнулся ирландец. – В ночные смены теперь можно работать как днём!

– Ну, ты это преувеличиваешь, конечно, – усмехнулся Таргус.

– Истинно говорю: лампы на керосине светят настолько ярко, что уровень брака в ночное время остаётся точно таким же, как в дневное! – заверил его Гарольд. – Это настоящий божий дар!

– Имейте в виду, что лампы чрезвычайно хрупки и не нужно пытаться самостоятельно устранять неисправности, для этого есть специальный отдел освещения, – предупредил его Таргус. – У стекольщиков некоторые проблемы с массовым изготовлением фонарей, поэтому замены разбитым будете ждать неделями, а это очень плохо скажется на производительности.

– Я понимаю, Ваше Светлейшее Высокородие, – поклонился ирландец.

– Инцидентов и несчастных случаев за прошедшее время не происходило? – поинтересовался Таргус.

Учёт несчастных случаев ведётся специальным отделом, который после каждого инцидента производит тщательную проверку. Не из гуманизма и человеколюбия, а чтобы инциденты, замедляющие производство, больше не происходили. Слишком многое поставлено на производства, слишком многое от них зависело, поэтому важно было, чтобы они работали как высококачественные часы, то есть точно и неотвратимо.

В целом Таргус смог создать в «Промзоне» ритмично работающее научно-техническое производство, которое не имеет аналогов в мире. Пусть с наукой всё не так гладко, ибо учёные до сих пор разгребают то, что им задал Таргус, но тем не менее открытия случаются: Маргграф из химического цеха довёл до ума промышленное получение фосфора. Правильно поняв весьма смутные принципы, которые Таргус помнил очень неточно, он, повинуясь скорее наитию, чем каким-то приобретённым знаниям, сумел сплавить измельчённый и очищенный фосфорит с углём и железной рудой, получить фосфористый чугун, который затем пережёг вместе с пиритом. В результате четыре ассистента получили отравление белым фосфором, который начал испаряться из чугуна, но это была небольшая цена за то, что получилось: он открыл быстрый способ получать железный купорос из пирита в промышленных количествах, через который можно получить серную кислоту в ещё больших количествах, без зависимости от поставок железного купороса извне, а опираясь на запасы пирита в Шлезвиге, где его навалом. Пусть теперь приходится закупать фосфоритовые руды у франков, но зато практический выход больше, а учёные франков уже который месяц мучают себя в изысканиях, пытаясь понять, зачем шлезвигцам эти бесполезные минералы…

– Нет, Ваше Светлейшее Высокородие, – ответил ирландец. – Бог миловал.

– Не бог, а техника безопасности, – поправил его Таргус.

– Если на то воля господа, то никакая техника безопасности не поможет, – стоял на своём Гарольд.

– Из-за таких вот мыслей и происходят несчастные случаи, – Таргус нахмурился. – Никаких религиозных проповедей среди рабочих. Религия отдельно – производство отдельно. Я ясно довёл до вас свою мысль?

– Да, Ваше Светлейшее Высокородие, – кивнул ирландец, которому слова Таргуса не понравились. – Но без бога жить…

– Так живите с богом, – рассмеялся Таргус. – Говоря словами неизвестного вам, но тем не менее великого философа: «Религия – как мужской половой член. Нормально, когда он у вас есть. Приятно, когда вы им гордитесь. Но, пожалуйста, не доставайте его и не размахивайте им на людях. И, пожалуйста, не пытайтесь подсунуть его моим детям»[35].

– Но это богохульство! – поражённо возмутился Гарольд.

– Где здесь богохульство? – Таргус снисходительно усмехнулся. – Я лишь процитировал одного философа! Изречение содержит всего одно простое требование к вам: когда у вас появится мысль упомянуть имя господа всуе, сдержитесь и просто захлопните рот. Никто не мешает вам быть религиозным человеком, просто это нужно только вам, а не окружающим или мне. Не доставайте свою религиозность и не размахивайте ею на людях, всем мало того, что плевать, так по канонам христианства это ещё и может быть квалифицировано как гордыня.

– Гордыня?! – недоуменно переспросил Гарольд.

– Да, обыкновенная гордыня, – покивал Таргус. – Кто-то из священников вам скажет, что гордиться своей религией – это почётно, но насколько я знаю, ранние христиане не считали свою веру предметом для гордости и не орали на каждом шагу о том, какие истовые они верующие…

На самом деле он знал про секту ранних христиан большее: когда их бросали на арены ко львам и тиграм, они с блаженными улыбками принимали свою смерть, потому что были истово уверены, что за мученичество обязательно попадут в рай. Это совершенно иной уровень гордыни, ещё худший, нежели просто гордость своей религией, но Гарольд об этом не знает и, судя по всему, считает, что в древности вера была крепче, без протестантов и прочих веяний Нового Времени.