Русское влияние в Евразии. Геополитическая история от становления государства до времен Путина - Арно Леклерк

В тот момент, когда Россия Бориса Ельцина решает осуществить форсированный марш-бросок по направлению к западной модели и восстановить отношения с «нормальной» Европой, Средняя Азия воспринималась как анахронизм. В 1994 г. московские лидеры отклоняют предложение казахского президента Нурсултана Назарбаева создать «Евразийский союз», который позволил бы поддерживать экономическую интеграцию бывшего советского пространства, отныне запрограммированного на интеграцию в мировую экономику. С 1991 по 1993 г. торговые отношения между Россией и Средней Азией сократились на 90 %. Тем не менее российские лидеры не забывают о том, что связи с пятью ставшими независимыми республиками имеют геостратегическое значение. Они добиваются заключения Договора о коллективной безопасности, к которому присоединились все среднеазиатские республики, кроме Туркменистана. Они ведут переговоры с Казахстаном по поводу аренды космодрома Байконур, пребывания российских войск в Кыргызстане, Туркменистане и главное – в Таджикистане, где те оказываются втянутыми в гражданскую войну; рядом находится погрузившийся в хаос Афганистан, ставший очагом распространения исламистской пропаганды. Когда в 1995 г. Москва объявляет СНГ «пространством жизненных интересов», на котором российские лидеры могли бы иметь статус наблюдателя, главы среднеазиатских государств, кажется, вовсе не были обеспокоены судьбой русских меньшинств, оставшихся в названных республиках, особенно в Казахстане. Они как будто совершенно не задумываются о принципе «косвенного давления», который мог бы ценой минимальных усилий обеспечить поддержание российского влияния. Очевидно, Средняя Азия не воспринималась российскими руководителями как приоритетное пространство, если оставить в стороне вопросы безопасности и сдерживания исламского влияния. Москву намного больше интересовала возможность присутствия в Латвии, Эстонии, Крыму и Молдове, а также в регионах, объявивших о своей независимости от Грузии, – Абхазии и Южной Осетии.

После окончания «шокового» периода 1991–1995 гг. российским министром иностранных дел в 1996 г. становится Евгений Примаков (в 1998 г. он будет назначен премьер-министром), и этот момент знаменуется переломом в российской внешней политике. Не ставя под сомнение важность отношений с Западом, Примаков рассчитывает вернуть России ее бывшее геополитическое значение, отталкиваясь от истории страны и ее потенциала; реализация этих намерений означала необходимость вновь обратить взор к Средней Азии, богатой углеводородами и другим сырьем, имеющими первостепенное значение. Естественная забота о своей безопасности также требовала возвращения России в этот регион. Поскольку российские войска в это время уже были выведены из Туркменистана, Кыргызстана и частично из Таджикистана, то есть с иранских, афганских и китайско-киргизских границ, – Москва постаралась наращивать давление в области энергетики, стремясь занять доминирующее положение в регионе и добиться экспорта нефти и газа из Казахстана и Туркменистана. Тогда же под опекой США была создана антироссийская организация ГУАМ, объединившая в своем составе Грузию, Украину, Азербайджан и Молдову; американцы финансировали этот и следующий проект – строительство нефтепровода Баку – Тбилиси – Джейхан, который позволил бы транспортировать каспийскую нефть в обход российской территории. Москва могла лишь наблюдать за процессом присоединения прибалтийских республик к Евросоюзу и американскую активность в Средней Азии, где в равной степени пытались распространить свое влияние турки и китайцы. Россияне (Примаков) попытались перехватить инициативу, однако смогли вернуться в регион лишь в 1999 г., в момент фактического прихода к власти Владимира Путина. В течение нескольких последующих месяцев тот посетил среднеазиатские республики: в ноябре 1999 г. – Таджикистан, в декабре того же года – Узбекистан, в мае 2000 г. – вновь Узбекистан и Туркменистан. В июне он объявил приоритетами своей внешней политики перенос интересов в направлении Восточной и Южной Азии – Китая, Индии и Ирана, – а также бывшей советской Средней Азии, где возрождение в России сильной власти вызвало благожелательную реакцию даже у таких государств, как Туркменистан и Узбекистан, первоначально менее всего желавших усиления в регионе российского влияния[225]. Теракты, осуществленные 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке и Вашингтоне и приведшие к началу операции американских военных против афганских талибов, оправдывали появление США в Кыргызстане и Узбекистане с целью строительства баз, необходимых для поддержки афганской кампании, а также обеспечения в этих странах прав человека и демократизации местных властей. Эти стремления стали быстро восприниматься среднеазиатскими государствами как вмешательство в их внутренние дела, способное нарушить их суверенитет, что автоматически означало сближение с Москвой.

Таким образом, на протяжении нескольких последних лет Россия стала основным партнером среднеазиатских республик в рамках созданного в 2000 г. по инициативе Казахстана Евразийского экономического сообщества, а также, в 2002 г., Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Сохранявшие свой авторитарный характер среднеазиатские режимы – в условиях необходимости бороться с трафиком наркотических средств, невероятно усилившимся после вторжения Запада в Афганистан, и угрозой со стороны исламистов, – были поддержаны Москвой; одновременно они стали подозревать, что западные неправительственные организации (НПО) пытаются оспорить их влияние. Местные лидеры выразили свою поддержку Москве во время войны в Чечне, в ответ Кремль поддержал Узбекистан в его борьбе с исламистами из «Хизб-ут-Тахрир». Разработанные и осуществленные Западом в 2003 г. в Грузии, в 2004 г. на Украине и в 2005 г. в Кыргызстане «цветные революции» лишь усилили недоверие местных властей. Когда Вашингтон и другие западные столицы осудили узбекского лидера Ислама Каримова за андижанские репрессии во время беспорядков в Ферганской долине в мае 2005 г., последний отдаляется от американцев, заручившись поддержкой России и Китая. Тем не менее кремлевским лидерам не стоит думать, что вопрос о сближении окончательно решен, поскольку признание Россией Абхазии и Южной Осетии, ставшее возможным после признания Западом Косово в качестве самостоятельного государства, вызывает обеспокоенность у среднеазиатских властей, учитывая возможные претензии русских меньшинств, проживающих в регионе. Узбекистан, продемонстрировавший серьезные амбиции сразу после обретения независимости, испытывает недовольство из-за привилегированных отношений между Россией и Казахстаном – страной, которая, благодаря своим ресурсам и местоположению имеет наибольшие перспективы для развития в будущие годы.

Если 1990-е гг. были отмечены спадом торговли между Россией и бывшими советскими среднеазиатскими республиками, то в 2000-е гг. возникла обратная тенденция. Сегодня Россия действительно является основным торговым партнером Узбекистана и Таджикистана, вторым по значимости – для Казахстана и Кыргызстана и только пятым – для Туркменистана, сблизившегося с Турцией. Углеводороды, нефть и газ, очевидно, занимают важное место в этой торговле. К ним следует добавить уран, оборудование для гидроэлектростанций и – помимо энергетического сектора – средства связи, строительные материалы, машины и сельскохозяйственную продукцию, в основном зерно, выращиваемое на севере Казахстана. Все эти виды товаров стали актуальны благодаря существованию Евразийского экономического сообщества и обеспечивают в нем России статус ведущего экономического игрока, особенно в сфере энергетики и инфраструктур. Однако еще многое остается сделать для усовершенствования сферы услуг и технологий, если Россия хочет сохранить лидирующее положение в среднеазиатских республиках (особенно в отношениях с Казахстаном), которые, более не сомневаясь, самым прагматичным образом развернулись навстречу другим партнерам – Европе и Китаю. Помимо экономических реалий большое значение в отношениях между Москвой и Средней Азией имеют и вопросы безопасности[226]. Речь идет о сдерживании наркотрафика[227]– в основном из Афганистана – и пресечении любых попыток исламистов закрепиться в регионе, что может отозваться эхом на территории России – в первую очередь, конечно, на Северном Кавказе, но не только там. Следует помнить также и про Татарстан; наконец, обеспечить необходимую стабильность в странах, неспособных управлять энергетическими потоками, чьи потенциальные проблемы могут привести к массовой, трудно контролируемой миграции. Антитеррористический Центр государств – участников СНГ (АТЦ), объединивший Беларусь, Армению и страны Средней Азии (за исключением Туркменистана), играет специфическую роль в сфере внешней разведки и мероприятий по обеспечению мер правопорядка, однако Организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) располагает также и существенными военными ресурсами, острием которых являются Коллективные силы быстрого реагирования, в основном состоящие из элитных российских подразделений. В сфере безопасности также имеет значение двустороннее сотрудничество России с Казахстаном, Кыргызстаном и Таджикистаном. Москва сохраняет в этих государствах, преимущественно в Казахстане и Кыргызстане, свои базы, центры подготовки и испытательные полигоны, например базу в Канте, позднее перемещенную в Ош (в 2010 г. размещенные там российские десантники прекратили узбекские погромы). Поставки военного оборудования – еще одно направление сотрудничества, также предполагающее поддержание тесных связей, установившихся между офицерами армий стран Средней Азии во время их совместной учебы и подготовки. Учитывая, что российские лидеры никогда не представляли себе возможности возвращения к ситуации, предшествовавшей 1991 г., они особенно стремятся наладить партнерство с государствами Средней Азии, и можно констатировать, что начавшееся в 2000 г. возвращение России в этот регион оказалось успешным. Новые здешние государства обладают подлинной независимостью. Россия пытается контролировать «трубы», предназначенные для транспортировки черного и серого золота в Китай или на Запад; имеющиеся у среднеазиатских стран возможности нельзя недооценивать: Казахстан способен экспортировать свою нефть по нефтепроводу Баку – Тбилиси – Джейхан, тогда как туркменский газ может напрямую поставляться в Иран. Государства Средней Азии пытаются опираться на различных внешних экономических партнеров, притом что влияние России все еще остается в этом отношении наиболее значительным. Это позволяет укреплять и политические связи, поскольку Кремль не стремится влиять на авторитарный характер местной власти, и его оппозиция по отношению к западному вмешательству находит здесь широкую поддержку. Общая «исламская опасность» вносит свой вклад в укрепление политической солидарности.