Год зеро - Джефф Лонг

— И что наша маленькая царица? — спросила она.

— Видимся каждый день. Но постепенно отучаю ее от себя. В жизни девочки теперь много новых людей. Они добры с ней.

Миранда не стала уточнять, почему он уходит из жизни девочки. Это было очевидно. Он здесь транзитом.

— Говорят, ее навещает жена капитана, — сказала она.

— И сидит с ней часами. Носит еду. Она, кажется, учительница начальной школы. Тара любит ее. Правда, это слишком слабо сказано.

— Иноуты собираются удочерить ее.

Удивленный Натан Ли поднял взгляд от разделочной доски.

— О, это, наверное, был секрет, — спохватилась Миранда.

Натан Ли кивнул, привыкая к новости, затем проговорил:

— Пожалуй, для девочки это будет хорошо.

— Как и для Иноутов, — сказала Миранда. — Им надо чем-то заполнить брешь в своей жизни.

— Какую брешь? — Натан Ли не поднял глаз от помидора. Но нож замедлился.

— Они не рассказывали вам о своей дочери?

Нож замер.

— Она была летчиком ВМФ. На одном из тех кораблей, что не вернулись.

— Каких кораблей?

— Вы, наверное, слыхали об этом. Экспедиции поиска и картирования. Их отправили провести «инвентаризацию» планеты, но домой ни один корабль не возвратился. Время от времени спутники засекают их в океанах то здесь, то там. Корабли-призраки. Летучие голландцы.

Натан Ли молчал: Миранда решила, что и он кого-то потерял в той операции. Уж очень встревоженным выглядел.

— Иноуты очень гордились ею, — торопливо подытожила Миранда.

Натан Ли продолжал молчать.

— Может, я натру сыр? — предложила она.

— Конечно.

Она заговорила о недавней стычке.

— Лаборатории крови нынче на ножах с лабораторией печени. А ей, в свою очередь, гадят ее ферментные подразделения. Отдел кожи на прошлой неделе саботировал отдел мозга. «Гиппокамп» препирается с «Неокортексом». Какой-то нелепый фарс, — рассказывала она. — Наше тело само себя сжирает.

Натан Ли вынырнул из своих мыслей.

— Я в курсе, — сказал он. — Сам это вижу и слышу. На днях стоял в очереди. За мной двое. И нахваливают вирус. Один все поражался, зачем он выбрал себе такую хрупкую субстанцию — человека. Представляете, они просто влюблены в него.

— В кого?

— В вирус, — повторил он. — Его любят. Не так, — он показал пальцами на нее, потом на себя, — как любят друг друга люди. Больше смахивает на благоговение. Они готовы подчиниться ему. Вирус — их божество. Никто не говорит о нем как о захватчике.

Он подцепил большую щепотку натертого пармезана и посыпал омлет.

— Но это… неправильно, — сказала Миранда. Жуткая точка зрения. Абсурдная. — Мы ведь его даже еще не видели. Это пока не более чем гипотеза, идея. И видим мы лишь его сигнатуру.

Но он был прав. Она сразу же поняла это. Они любили эту дрянь, что убивала их.

Натан Ли не стал спорить.

— Сыра, пожалуй, достаточно, — заметил он.

Миранда опустила глаза и яростно растерла еще один маленький кусок. Отложила терку, обошла гостя и села на свой стул.

— Никто не испытал того, чему вы были свидетелем, — сказала она. — Чума для нас все еще что-то невероятное.

— Да я-то ее тоже не видел, — напомнил он. — Только ударную волну.

— После вашего прихода, — сказала она, — я просмотрела кое-какие спутниковые трансляции. Хотела взглянуть, через что вы прошли. Из космоса континенты кажутся темными. Свет отключен. Такое впечатление, будто мы на земле одни.

— Не говорите так.

— Расскажите об Америке.

С момента появления Натана Ли из ниоткуда Миранде очень хотелось расспросить его о том, каким стал мир. Вопрос мог показаться слишком личным, но теперь она догадывалась, что таким он был только для нее. Она не желала знать, какой стала Америка, ну разве что маленькую частичку ее это могло заинтересовать. Территория все еще изобиловала людьми, и хотя государством ее уже трудно было назвать, она по-прежнему оставалась Америкой.

— Месяц уже я тут, — сказал он. — Уверен: она изменилась еще больше.

— Можете не рассказывать.

Он посмотрел ей в глаза и решился тихо сказать: «Такие зеленые».

Повисло молчание. «Ее глаза?» Миранда отвела взгляд и потянулась за бутылкой.

— Я не знал, чего ожидать, — начал он свою историю. — Царство пепла? Стояло лето. Цвели маргаритки и васильки. Сотни миль я ехал и видел их в трещинах на шоссе.

Он покачал шкварчащую сковороду.

— Как-то утром я проснулся и обнаружил у себя над головой сотню больших воздушных шаров всех мыслимых цветов и моделей. Сидевшие в корзинах люди кричали: «С добрым утром!» Махали мне. Они были счастливы.

— Они катались на воздушных шарах?

— Это была прихоть. Что-то вроде пикника в воздухе. Не знаю, куда они летели. Наверное, и сами не думали об этом. Просто отдались на волю ветра.

Он покачал головой, будто заново дивясь.

— А как пожары? — спросила она. — Города? Это правда — о войне на Великих озерах?

По слухам, Торонто и Буффало объединились в неустойчивый союз против Монреаля. Квебек блокировал залив Святого Лаврентия. Детройт спустил на воду собственный флот каперов. Страна сдала свои позиции городам-государствам, интригам генералов и сенаторов.

— Меня предупредили: нужно обходить те края стороной, — рассказывал он. — Кое-что мне удавалось разглядеть издалека, особенно по ночам. Но сейчас, наверное, там уже все кончено.

— А что можно было увидеть ночью? — спросила она.

Он сглаживал углы. Миранда поняла это, и ей захотелось узнать правду.

— Прерии горели потрясающе, — охотно поведал он. — Ночью трудно уснуть, даже если огонь в полусотне миль. Пожары окрасят весь горизонт оранжевым. И мощный гул издалека, как от тяжелых товарных составов.

— Города, — напомнила она.

— Пылали как костры. Я держался от них подальше. Выбирал второстепенные дороги. Продвигался очень медленно и осторожно. Из-за снайперов. И досок с гвоздями на шоссе, чтобы протыкать шины. И рояльных струн.

— А это еще зачем?

— Их натягивали на уровне горла — сбивать велосипедистов. Струна почти незаметна, особенно если едешь быстро. Столько велосипедов валялось… Просто море.

Было видно, что она испытала шок, услышав об этих струнах.

— Как-то ночью я спал в поле молодой кукурузы. Никогда не знал: оказывается, можно слышать, как она растет.

Натан Ли пытался отвлечь ее, и иногда получалось.