Роковой выбор - Питер Джеймс

Она просто не могла позвонить. Они заключили с мистером Сароцини сделку, и она должна выполнить ее условия. Она должна каким-то образом избавиться от этих безумных мыслей о том, чтобы оставить ребенка себе. Через полтора месяца все закончится. Полтора месяца. И все закончится. Всего полтора месяца.

По ее лицу текли слезы. Она остановилась возле секции ярких детских комбинезонов с подходящими по цвету носочками и стала перебирать их. Затем перешла к вешалке с хлопчатобумажными костюмами. Ее внимание привлек маленький матросский костюм. Она сняла его с вешалки, повесила обратно, снова сняла и, не в силах справиться с собой, направилась к кассе.

«Просто подарок, – убеждала она себя. – Небольшой прощальный подарок Малышу».

– Ну рассказывай, как она.

– Не очень хорошо. Я бы даже сказал – очень плохо.

Мистер Сароцини сидел за столом в своем кабинете в Женеве и поглаживал пальцем прижатую к уху телефонную трубку.

– Как ты оцениваешь ее шансы на выживание?

– Эмиль, ее состояние ухудшается. Я не могу гарантировать, что она выживет. Я очень обеспокоен. В обычных обстоятельствах, если бы она была нормальной пациенткой, я положил бы ее к себе в стационар немедленно, не затягивая на лишние сутки, – настолько все серьезно.

– Я понимаю. Сегодня пятнадцатое марта. Остался месяц и двенадцать дней.

– Может быть, чуть больше или чуть меньше.

– И что нас ждет? – Мистер Сароцини снова погладил пальцем трубку. Его кожаный ежедневник раскрытым лежал перед ним на столе.

– Киста настолько большая, что ей почти не остается места для сворачивания, поэтому скоро она вообще прекратит двигаться. Если это произойдет, когда она будет находиться в свернутом положении, прекратится снабжение ее кровью, и через несколько дней она омертвеет. Если мы в этот промежуток времени ничего не предпримем, и ребенок, и Сьюзен Картер погибнут.

– Когда ты сможешь безопасно извлечь ребенка?

– Я хочу подождать еще хотя бы месяц. Мне нужно быть абсолютно уверенным в том, что легкие ребенка полностью сформировались и смогут функционировать. В восемь с половиной месяцев. Раньше – слишком рискованно.

– Будет жаль потерять Сьюзен Картер.

– Да, я согласен. Но главная наша задача – спасти ребенка.

Возникла пауза. Затем мистер Сароцини сказал:

– Ты же заберешь ее в клинику сразу, как только почувствуешь опасность?

– Да. Я тщательно слежу за ситуацией, а Стефан Кунц держит в постоянной готовности частную машину «скорой помощи». Мы не можем допустить, чтобы ее увезли в другую больницу.

– Хорошо. Держи меня в курсе.

– Разумеется.

Она не собиралась приносить каталоги домой, но молодая симпатичная продавщица ее убедила. Она сказала Сьюзен, что невозможно понять, как по-настоящему будут выглядеть те или иные обои, пока не приложишь образец к стене. И вот Сьюзен сидела на полу самой маленькой из спален для гостей, вполуха слушала по радио «Калейдоскоп», а вокруг нее были рассыпаны каталоги с образцами детских обоев.

Был понедельник, 18 марта. В последнее время она внимательнее следила за датами и почти каждый день проверяла свое состояние по календарю в книге, сравнивала свой живот с представленными там иллюстрациями, чтобы удостовериться, что все соответствует норме. Она знала, что Малыш имеет защитную оболочку верникс – согласно книге, эта пористая жирная смазка предохраняет его от намокания, несмотря на то что он постоянно погружен в околоплодную жидкость. Книга также утверждала, что в случае, если он родится недоношенным, его шансы на выживание будут составлять девяносто пять процентов. Две недели назад они повысились на пять процентов. Сейчас его – или ее – рост составлял около тридцати сантиметров, а вес около девятисот граммов.

Она рассказала все это Малышу.

Неделя обещала быть долгой. Джон уехал до среды – у него были дела на севере Англии и в Шотландии. В этом доме она не слишком страдала от одиночества, но все равно будет скучать по нему. Сейчас в ее жизни и так мало что происходит. Завтра она собиралась идти в кино с Кейт Фокс, а в среду пригласила Каролину Эдисон на ланч, но Каролина не знала еще, сможет ли прийти.

В дверь позвонили.

Сьюзен с легким раздражением посмотрела на часы. На часах было без двадцати четыре. Она никого не ждала, а в четыре сорок пять по радио начнется передача, которую она старалась не пропускать, – в ней актеры читали рассказ какого-нибудь писателя. Сегодняшней трансляции она ждала с особенным интересом, так как автора этого рассказа она знала. С другой стороны, ей было приятно, что пришел кто-то, с кем можно поговорить, – пусть даже это назойливые свидетели Иеговы или мальчишка с дефектом речи, продающий тряпки.

Это был Фергюс Донлеви.

Он стоял на ступеньках, на ледяном ветру, подняв воротник пиджака и засунув руки в карманы брюк. На его лице было написано беспокойство.

– Сьюзен, ты получила мое сообщение?

Этот неожиданный визит удивил и обрадовал ее.

– Нет. Какое сообщение?

– У тебя на автоответчике. Я звонил утром.

Она всплеснула руками:

– Ой, я совсем забыла проверить автоответчик. Я ездила утром на прием к врачу. Заходи. Хочешь чаю?

– Я возвращался в город и по дороге решил заехать. Может, я не вовремя?

– Нет, что ты. Напротив, – сказала она. – Даже хорошо, что ты приехал. У меня есть несколько вопросов по рукописи, по двадцать третьей главе. Я сама собиралась тебе звонить.

Они прошли в кухню. Она поставила чайник на огонь.

– Ну как ты? – спросил он.

– Хорошо, как видишь.

По выражению его лица Сьюзен поняла, что он ей не поверил. Он беспокойно прошелся по кухне. Чайник начал закипать. Она достала кружку для Фергюса и стакан для себя и открыла плоскую жестяную банку с песочным печеньем. Фергюс сел за стол и взял одно. Затем, выглянув в окно, он спросил:

– Вон то дерево – это вишня?

– Да.

– Она только цветет или дает ягоды?

– Прошлым летом никаких ягод не было. Наверное, она декоративная.

Он взял еще одно печенье и держал его в руке, не откусывая.

– Ты когда-нибудь была на фестивале цветов в Вашингтоне? Он проходит там каждый год в мае.

– В Вашингтоне округа Колумбия?

– Да.

Она покачала головой:

– Никогда не была в Вашингтоне. Но когда-нибудь обязательно поеду – почтить столицу взрастившей меня страны.

Он кивнул с рассеянным видом. Казалось, он хотел о чем-то поговорить и теперь потихоньку подбирался к нужной теме. Он снова выглянул из окна: