Генерал Алексеев - Василий Цветков

Далее, для большей убедительности, Алексеев сопроводил сообщение дежурного генерала составленной им еще 10 октября 1916 г. запиской, в которой весьма красноречиво отмечал недопустимое отношение многих строевых и тыловых командиров к использованию людских резервов: «Полевой интендант говорит, что он кормит от 5 с половиной до 6 миллионов ртов на фронте (не считая внутренних округов). Бойцов мы набираем около 2 миллионов. Одного бойца обслуживают 2 тыловых человека. По нашей, даже тяжелой, организации тыла должен на 3—4 бойцов быть один тыловой служащий. Это соотношение, если оправдается, будет только официальным. Действительность превзойдет эти расчеты, ибо каждая войсковая часть имеет свои негласные склады, обслуживаемые людьми из строя; каждая войсковая часть имеет немало людей “в пути”, посланных за покупками, с разбитой повозкой, в различных мастерских.

Все это создает безотрадную картину нашего пополнения. Нам из центра говорят, что дали для армии 14 миллионов, убыло из них 6, что армия располагает 8 миллионами, а мы все продолжаем просить ввиду действительно сильного некомплекта в строевых частях пехоты.

Необходимо потребовать от армий и фронтов сведения, сверенные с интендантскими данными, о числе состоящих на довольствии: а) в строевых частях, показав отдельно войсковые штабы, управления, учреждения (лазареты, госпитали), б) в штабах и управлениях, принадлежащих армиям и фронтам, в) в тыловых учреждениях и войсках — по их категориям, г) в организациях, питающихся попечением интендантства… Сбор этих сведений укажет, куда нужно будет обратить усилия, чтобы в массе самой армии извлечь укомплектования и уменьшить различные тыловые учреждения».

Помимо этого Алексеев вернулся к реализации уже обсуждавшегося летом 1915 г. проекта реорганизации строевых частей посредством перехода штатной структуры пехотных полков от четырехбатальонного к трехбатальонному составу. В конце 1916 г. сторонником этой меры был и генерал Гурко. По его соображениям, выделение четвертых батальонов из действующих частей позволило, не прибегая к дополнительным мобилизациям, увеличить формальную численность армии, сделать более гибкой, более управляемой структуру пехоты, сократить «лишние рты». Подобная «оптимизация» позволила сформировать 48 новых дивизий: на Юго-Западном фронте со 151-й по 167-ю пехотные, 5-ю и 6-ю финляндские стрелковые, 8-ю туркестанскую, 19-ю сибирскую, 4-ю и 3-ю заамурские; на Западном фронте со 168-й по 178-ю пехотные, 5-ю гренадерскую, 16-ю и 17-ю сибирские; на Северном фронте со 180-й по 187-й пехотные, 18-ю и 20-ю сибирские, 4-ю особую пехотную. Аналогичные меры предполагалось провести и в артиллерийских подразделениях. В полевой артиллерии следовало бы перейти от 6- к 4-орудийным батареям, а «освободившиеся» таким образом орудия можно было бы передать на формирование новых 4-орудийных батарей. Для увеличения численности пехоты предполагалось (по аналогии с немецкой армией) перевести часть кавалерийских дивизий в пехотные, а конский состав передать в артиллерию для перевозки орудий и боеприпасов.

При этом в Ставке обоснованно предполагали, что, несмотря на превосходство в количестве батальонов с противником, общий перевес в численности не был абсолютным. В генерал-квартирмейстерской части имелась информация о формировании в Германии новых резервных дивизий, переброска которых весной 1917 г. на Восточный фронт не исключалась. Численность немецкой дивизии (около 6 тысяч штыков) уступала русской (около 12 тысяч штыков), поэтому создание новых боевых единиц признавалось вполне возможным. В целях большей оперативности Гурко считал возможным проводить реорганизации внутри находящихся на фронте армейских корпусов. Корпусное начальство должно было не только создавать новые воинские части, но и самостоятельно решать вопрос с их обеспечением обозами и командным составом.

Эти меры и связанные с ними обстоятельства беспокоили Алексеева. Теоретически «оптимизация» сулила определенные выгоды в плане управления и снабжения, но на практике подобные перестановки, да еще в условиях военных действий, могли привести к серьезным проблемам. Не возражая принципиально против планов Гурко, Михаил Васильевич отмечал, что «этот вопрос требовал очень осторожного к себе отношения». «Не отрицая необходимости усилить армию, — писал он, — нельзя упускать из вида, что противник может начать свои операции и захватить нас в тот момент, когда почти все существующие войсковые части будут ослаблены выделением штабов, кадров, личного состава и имущества на формирование новых частей, не говоря о том, что они сами содержатся в некомплекте. К тому же вновь формируемые части будут еще неспособны к какой бы то ни было серьезной боевой работе. Особенно же неудачно было решение производить переформирования в пределах корпусов, благодаря чему все корпуса могли быть расстроены одновременно».

Кроме того, очевидными становились изъяны новой структуры и с точки зрения сплоченности, боевого духа, столь важного для армии накануне новых боев. Сборные, составленные из разных частей, новые полки и дивизии не отличались внутренней спайкой, дисциплиной. Офицеры не знали своих новых подчиненных, а солдаты — своих новых командиров. Сильно поредевший к концу 1916 г. кадровый состав усиленно разбавлялся новобранцами и запасными, лишенными боевого опыта, столь важного для победоносного завершения войны. Армия вполне могла стать той самой стихийной, слабо контролируемой силой, о которой с большим беспокойством говорил Михаил Васильевич в беседе с Лемке и Пустовойтенко еще в начале 1916 г.

Несмотря на весьма вероятные трудности, Гурко в отсутствие Алексеева смог добиться согласия Главковерха на осуществление своей программы. С декабря 1916 г. новые пехотные дивизии начали создаваться при всех армиях. И наряду с «внешней» угрозой со стороны противника на фронте очень скоро пришлось столкнуться с угрозой «внутренней» — революционной активностью тыловых команд и запасных частей, ярко проявившейся в роковые для Российской империи дни февраля 1917 г. По оценке военного историка полковника Генерального штаба А. Зайцова, «несмотря на призыв под знамена за время войны 15 000 000 человек, русская армия все же не могла выставить соответственную численности се населения армию. Практически, неограниченный людской резервуар России не мог быть ею использован за недостатком снабжения. Формировать новые дивизии Россия могла, но ни вооружить, ни снабдить их патронами и снарядами она была не в состоянии.

В 1917 году, правда, удалось наформировать сверх 155 еще 40 новых дивизий за счет упраздненных четвертых батальонов в полках старых дивизий, но эти дивизии состояли лишь из одной пехоты без артиллерии. Конечно, ценность таких дивизий была более чем условной, и считать их усилением армии можно лишь с большой натяжкой».

Другой, не менее острой проблемой, связанной с личным составом армии, оставалась проблема продовольственного снабжения. Увеличение численности воинских подразделений на фронте и в тылу, подготовка весеннего наступления требовали соответствующего обеспечения, в первую очередь — хлебом. Поскольку транспорт далеко не всегда справлялся с подвозом продуктов, в Ставке разработали весьма оригинальный план проведения посевов яровых хлебов в непосредственной близости к фронту, силами самих солдат (при подавляющем «крестьянском» личном составе армии это было легко сделать). 25 февраля 1917 г. только что вернувшийся из Крыма Алексеев предложил предстоящей весной засеять силами специальных воинских команд (обозные, «выздоравливающие», призванные ратники ополчения) 150 тысяч десятин на территории Волынской губернии, в ближайших к Юго-Западному и Румынскому фронтам районах. Здесь были плодородные почвы, обещавшие высокие урожаи, а кроме того, привлечение солдат к полевым работам облегчило бы в какой-то мере тяготы однообразного «окопного сидения». «Армия сама себя прокормит». Этот план Алексеева был одобрен Государем и получил принципиальную поддержку от Управления земледелия и землеустройства. А 27 февраля 1917 г., тогда, когда в Петрограде уже начиналась революция, Алексеев обсуждал с Николаем II и Главнокомандующими фронтами план, в соответствии с которым предполагалось в период отсутствия активных военных действий существенно уменьшить повинности по отношению к местному населению (обеспечение подводами, размещение войск на постой, работы но строительству укреплений). Все это призвано было хотя бы временно снизить напряженность в отношениях войск и местного населения, добиться эффективного использования всех наличных ресурсов фронта.