Мы будем на этой войне. Не родная кровь - Сергей Лобанов

На его стороне сгустились тревога и не уютность. Постоянное ожидание опасности душной пеленой окутывало сознание. Разрушенные и закопченные здания, небо затянуто дымкой пожаров.

На берегу дочери росла невысокая трава, насыщенная необычной, приятной глазу зеленью, с разноцветными пятнами полевых цветов. Над очаровательной белокурой головкой девочки раскинулось голубое небо без единой тучки. Воздух прозрачен и чист, как после дождя на природе, не знающей смрада городов.

Вика радостно и звонко смеялась каким-то своим мыслям и не знала ни секунды покоя.

Иван видел, как дочь то и дело посматривает в его сторону, радостно улыбается, узнавая, и будто чего-то ждёт.

Никитину очень хотелось к дочери, но неширокий ручей разделял их неодолимой преградой.

На этом сон оборвала пулемётная очередь.

Раздосадованный Иван попытался снова уснуть и вернуться в удивительное место, где за ручьём нет горя, ненависти, войны.

Не получилось.

Война не хотела выпускать из своих цепких объятий, удушающих как огромный удав – методично и наверняка. Покорившись этой силе, Никитин философски принял неизбежное. Он точно знал, уснуть более не получится. Накопившаяся усталость так сразу всё равно не пройдёт, но организм, привыкший спать урывками и помалу, уже не возьмёт сверх необходимого. Посему надо вставать, разминать затекшие чресла, найти, чего пожрать, а ещё лучше – выпить.

Пока он решал насущные вопросы, так и не найдя самого главного – спиртного, уже рассвело, но солнце ещё не показалось, хотя видный между мрачными коробками зданий горизонт золотился, готовый вот-вот вспыхнуть ослепительной яркостью.

Какая-то необычная тишина повисла над всем городом, чего не случалось давно. И от этой тишины на душе у Никитина было скверно. Он видел спокойных часовых. А что там дальше, на соседних улицах, где закрепились другие роты, неизвестно. Должно быть, и там всё в порядке. Просто отвык от такой тишины, вот и кажется, что дело плохо. Артиллеристы, небось, уже прочистили свои пушки, приготовили снаряды и ждут команды. Скоро всё взорвётся привычной и вместе с тем опостылевшей войной.

Так и случилось.

Где-то за домами одновременно отовсюду затрещали автоматные и пулемётные очереди, заухали взрывы ручных гранат и миномётного обстрела. Всё кругом пришло в движение, все забегали, зазвучали команды. Но что-то было не так. Никитин не мог понять, что именно, пока довольно быстро не пронёсся слух – опозеры в контратаку перешли. Ночью в соседних подразделениях вырезали часовых, обошли с двух сторон и сейчас замыкают кольцо окружения. Их там видимо невидимо. Подтянули свежие силы. Да только откуда им взяться в городе-то, свежим? Скорее всего, перебросили с других участков, с правого берега, хотя и там не курорт.

В общем, слухи были всякие, но самое главное, роты батальона привычно не шли вперёд. Наоборот, поступали приказы закрепиться там-то и там-то и держать каждый метр, каждый подъезд, каждый дом, каждый двор…

Через несколько часов беготни, стрельбы и нервов на пределе, Иван и несколько солдат под началом своего сержанта – командира почти уничтоженного отделения, оказались в небольшом здании, где когда-то арендовал помещение магазин тканей и фурнитуры.

Никитин это помнил ещё с довоенной жизни: однажды он с женой заходил сюда, Елена покупала себе пуговицы какие-то. Разве ж мог он тогда подумать, что спустя недолгое время, снова окажется здесь совсем при других обстоятельствах!

Никакого магазина тут уже не было в помине. Неухоженное помещение из нескольких комнат пустовало. От ротного по рации поступил приказ: удерживать это небольшое строение, пока бойцы по одному и небольшими группами отходят в здание бывшего аэропорта и закрепляются. Совсем недавно здесь отвоевывался каждый метр и тоже с потерями. А сейчас они пятятся и вновь поливают эти проклятые метры своей кровью…

Да, они отступали. Отступали вопреки приказу, оставляя убитых и раненых, обречённых на гибель: пленных никто не брал, а если и брали в редких случаях, то лишь для того, чтобы почти сразу же расстрелять, удовлетворяя ненасытную злобу к врагу.

Никитин понимал, долго это здание им не удержать – сил маловато, и с надеждой поглядывал на сержанта и на рацию, вроде целую, радист накрыл её двумя бронежилетами, снятыми с убитых солдат.

…Пули яростно врезались в стены, выбивая крошево и пыль, злая автоматная стрельба сплеталась с испуганным эхом, накрывая округу несмолкаемым гулом.

Иван бил из автомата по появляющимся и исчезающим за укрытиями фигуркам атакующих. С их стороны огонь вёлся плотнее и интенсивнее, подавляя сопротивление поредевшего отделения.

Из соседнего зала к Никитину и остальным парням успели перебежать двое солдат, суматошно прыгая через покорёженное торговое оборудование, чудом не попадая под злых шершней, залетающих с улицы в оконные проёмы, гваздающих стены…

В соседнем бывшем торговом зале остался один боец. Оттуда доносились короткие автоматные очереди.

Сержант, надсаживая горло, заорал:

– Лукин!!! Лукин, падла, где ты там?! Сюда!!! Сюда, бегом!!! Отходим!!! Ротный приказ дал!!!

А тот кричал в ответ:

– Не могу!!! В ногу я ранен!!! Уходите без меня!!! Мужики, прощайте, будем жить!!!

– Всё, уходим!!! – заорал сержант оставшимся.

Парни по одному выскакивали в окно на улицу и сумасшедшими зигзагами неслись к зданию бывшего аэропорта. Шансов почти не было: слишком долго они сдерживали атаку опозеров, и те подошли почти вплотную – какие-то сто, а где-то и меньше метров разделяли противников.

В дикой и отчаянной надежде на спасение, парни бежали как ошпаренные.

Внезапно Иван ощутил удар и невыносимую боль в груди, мгновенно разросшуюся до размеров Вселенной. Он упал ничком. В глазах всё потемнело, сознание окунулось в черноту.

Он увидел тот самый ручей, к которому пошёл, уже точно зная, теперь преграды нет.

Так и произошло.

Иван просто оказался на другом берегу, где росла насыщенная удивительной зеленью трава, красовались друг перед дружкой полевые цветы, голубело чистое небо.

К нему навстречу радостно бежала дочка.

Она не говорила никаких слов. Но Иван слышал:

«Папа, ты пришёл! Я тебя так долго ждала! Давай, поиграем!»

Рядом с ним появилась Наталья Малиновская. Она улыбалась и тоже ничего не говорила, но Никитин слышал и её:

«Теперь мы будем вместе, Ваня. Навсегда».

Иван почувствовал безграничное счастье, какого не испытывал никогда ранее.

Он всего лишь раз оглянулся на оставленный берег, где всё горело и дымилось, где стояли страшные и нелепые коробки домов с чёрными глазницами оконных проёмов, громоздились кучи хлама, осыпавшегося кирпича, царил хаос из сложившихся от обстрелов плит с торчащей арматурой и кусками раскрошившегося бетона на них…