Сердце зверя - Татьяна Корсакова

Злотников не ответил, но лицо его сделалось каменным, а в глазах его Дмитрию почудился недобрый блеск. Только фон Рихтер не замечал опасности.

– Ну, так мы договорились, Сергей Демидович? – спросил он с победной усмешкой.

– Договорились, сегодня же вечером подпишем бумаги. Я распоряжусь, чтобы к вечеру на остров приплыл мой поверенный. – Злотников тоже улыбнулся. – Надо же, как вы меня обошли-то! – произнес он почти с восхищением. – Прощелыга вы и есть!

– Из ваших уст, Сергей Демидович, это звучит как комплимент! – Фон Рихтер отвесил шутовской поклон и, обернувшись к Дмитрию, сказал: – Учитесь вести дела, молодой человек! Одной лишь романтикой и идеализмом сыт не будешь! – И, насвистывая себе под нос что-то веселое, вышел из дома.

Злотников постоял секунду в замешательстве, а затем вернулся в свой кабинет. А Дмитрий, извинившись перед капитаном Пономаренко, отправился искать Софью. Двигало им одновременно нетерпение и страх, что Софья оттолкнет его нынешнего, даже близко к себе не подпустит.

Не оттолкнула. Он нашел ее на берегу. Нашел по запаху. Как пес или как… волк. От нее сладко пахло шоколадом и цветочным мылом. Она бросала в озеро камешки, и камешки эти, как живые, скакали по воде. Его она тоже почуяла, не иначе, потому что сказала, не оборачиваясь:

– Как хорошо, что ты пришел.

Вот так просто проговорила, буднично даже, и у Дмитрия замерло сердце, заныло сладко, а невыносимый зуд от браслета в ту же секунду прошел. К Софье он приблизился без страха, понимал – не прогонит и не испугается, такая она у него удивительная. Захотелось обнять ее, закружить в объятьях до звона в ушах. Но нельзя, не пришло еще их время. Поэтому Дмитрий просто остановился рядом, осторожно, боясь причинить боль, сжал Софьину ладонь. Стоять так, рука об руку, и смотреть на отливающую серебром воду он мог бы целую вечность. Только не было у них вечности, а жизнь, такая размеренная, даже скучная поначалу, завертелась с небывалой скоростью, завлекая и их в стремительный водоворот.

– Я должна тебе кое в чем признаться, – сказала Софья, и пальцы ее в ладони Дмитрия дрогнули. – Я ведь знаю твою тайну, а ты мою нет.

Они стояли, глядя на серебряную воду, держались за руки, и Софья рассказывала ему о себе, о стылой подворотне и монетке на удачу, о медвежатнике, заменившем ей отца, о его болезни, о ее отчаянном плане. Ей было неловко. Дмитрий чувствовал это по ее сбивчивому дыханию, по напрягшимся пальцам, по тому, как решительно звучал ее голос. Она думала, что он ее осудит и оттолкнет. Возможно, прежний Дмитрий осудил бы. Но даже прежний не смог бы оттолкнуть. Что уж говорить про нынешнего! Софьина тайна по сравнению с его собственной была несерьезной, почти детской. И разве ж можно осуждать любящую дочь за попытку спасти отца? Да и не только отца, если уж на то пошло! Его она тоже спасала. И не единожды. А даже если бы и не спасала, Дмитрий все равно все для себя решил. Как только они найдут и уничтожат тварь, он сделает Софье предложение. Хотя бы попытается. Это будет сложно, теперь, когда он не совсем человек, но проходить мимо своего счастья он не станет, и Софью постарается сделать счастливой. Если она позволит. А она позволит. Ответ на так и не заданный вопрос он уже видел в ее взгляде, и страх перед неизвестностью, перед будущим, которое их ждет, почти ушел. Дело осталось за малым – найти оборотня.

Подозреваемых осталось не так и много: алхимик, нянька и пани Вершинская. Впрочем, фон Рихтера Дмитрий тоже не стал бы сбрасывать со счетов, уж больно легко достался ему прииск. Что может быть проще? Сначала напугать до полусмерти водовозовских людей, сбить цену, а, получив желаемое, убить самого Водовозова. Чем не мотив для человека ловкого и коварного? Или не совсем человека. Как бы то ни было, а времени у них оставалось совсем немного. Каждая ночь ознаменовывалось новой смертью, а иногда и не одной.

– Я переночую в замке, – сказала Софья, бросая в воду еще один камешек. – Не хочу оставлять Ильку, да и пользы от меня здесь больше.

Дмитрию хотелось думать, что, помимо всего прочего, на острове Софье безопаснее, здесь зверь не рискует принимать свое истинное обличье. Но оставлять Софью одну он тоже не собирался, ночь эту решил провести не в замке, а на острове вместе с мастером Бергом, в то время как Кайсы с Виктором будут патрулировать берег Стражевого озера. Дмитрий каким-то особым, пусть даже и волчьим, чутьем знал – именно ему доведется сразиться с тварью. Осталось решить последнюю маленькую проблему.

– Софья, мне нужен нож, – сказал он как можно беспечнее.

– Какой нож? – насторожилась, заглянула в глаза. – Какой нож, Рудазов? – Значит, злится или нервничает, раз называет его по фамилии.

– Тот, что ты нашла в подземелье. Это очень важно. Пожалуйста.

– Зачем? – Она не стала спрашивать, откуда он знает про подземелье, ее интересовал другой вопрос: – Это для оборотня, да? Полозова кровь против волчьей? – и браслета его коснулась, словно проверяя, есть ли он на самом деле.

– Только так тварь можно убить. – Врать Дмитрий не стал, но и правду сказал не всю. Не сказал, что убить оборотня можно лишь пока он в звериной шкуре. – Пойми, Соня, у меня больше шансов, чем у тебя.

Она долго молчала, а потом велела:

– Отвернись!

Он послушно отвернулся. Зашуршали юбки.

– Вот. – Софья протянула ему нож с костяной рукоятью, клинок которого был сделан из того же самого металла, что и его браслет. – Только обещай, – попросила она требовательно, – обещай, что не пойдешь на него один. Нужна облава, понимаешь? Самый опытный из всех нас Кайсы. Он единственный охотник. Обещай, что отдашь нож ему. Не нужно идти на эту тварь в одиночку.

Дмитрий пообещал. Он бы что угодно пообещал, только бы она успокоилась, только бы не смотрела на него с таким страхом, и она поверила, отдала нож. Человека, наблюдающего за ними, прячась в тени замка, ни один из них не заметил…

Вечер в замке прошел в атмосфере на удивление спокойной. После подписания бумаг по Чернокаменскому Злотников, маскируя досаду гостеприимством, предложил фон Рихтеру отметить знаменательное событие за ужином. К столу вышли все, кто оказался на тот момент в замке, а значит, все без исключения. Вот только беседа не клеилась. Злотников выглядел мрачным и сосредоточенным, Мари не замечала ничего, кроме бокала с шампанским, даже майстера Шварца, который сидел за столом этакой черной вороной, к еде не притрагивался, но за гостями следил зорко. Август Адамович тоже пил, но, в отличие от Мари, налегал на вино. Пани Вершинская, бледная и собранная, бросала многозначительные взгляды на Злотникова, нервно теребила салфетку да то и дело шикала на прислугу. Капитан привычно дремал над почти полной тарелкой. Или делал вид, что дремлет. К спиртному он не притрагивался, пил исключительно воду. Веселился искренне, от души, один лишь профессор. Впрочем, повод для веселья у него был весьма уважительный: не каждый день удается сорвать такой куш.

Когда ужин закончился, гости разбрелись каждый по своим комнатам. Август Адамович, пошатываясь, притворяясь пьяным, направился к парадной двери, до маяка ему было удобнее добираться по суше. Дмитрий, торопливо попрощавшись с Софьей, но все же успевший поцеловать ее украдкой, вышел из замка через черный ход, по извивающейся среди сосен дорожке сбежал к пристани. Он собирался обогнуть остров по воде и выйти возле маяка, там встретиться с мастером Бергом и с ним, теперь по суше, вернуться обратно к замку, чтобы залечь на ночь в засаде. Сумерки уже успели сгуститься, поэтому он сначала услышал голоса и лишь потом заметил два силуэта – крупный мужской и хрупкий женский. Злотникова он узнал сразу, а вот в женщине сначала по ошибке заподозрил Мари и лишь через мгновение понял, что этот осипший от страсти голос принадлежит пани Вершинской.