Никогда не разговаривай с чужими - Рут Ренделл

— Обязательно схожу посмотреть, как только день выдастся хороший. Я тащусь от старой араукарии.

Цветочный горшок, который Флора ставила на полку, выскользнул у нее из рук и вдребезги разбился об пол. Это была уже четвертая вещь, которую она расколотила с момента появления, меньше недели назад. Джон подумал, что она — настоящая катастрофа, самое легкомысленное создание, какое только встречалось ему.

— Ой, извините, это ж просто горшок!

Джон ничего не сказал, но поспешил уйти в теплицу с хризантемами. Резкий запах и влажное тепло встретили его. Сегодня — пятница, рабочий день подходит к концу, и впереди — новый уик-энд. Конечно, не так трудно найти место в этом мире, где ты не знал бы никого, где у тебя не было бы знакомых, а тем более друзей. Можно дойти до точки, когда все дни будут похожи друг на друга, как в тюрьме, ни плохие, ни хорошие. Но все-таки наступит такое время — а для тебя, подумал Джон, возможно, уже наступило, — когда все твои воспоминания слишком болезненно воскреснут, и, несмотря на то что это все, что у тебя есть, тебе не остается ничего другого, как снова предать их забвению.

Люди могли бы назвать это жалостью к себе, то есть выходило, что ты сам себе сочувствуешь. Но он не сочувствовал никому, а уж себе — в последнюю очередь. Да это и лучше, он как будто выпутался из затруднительного положения.

Только Дженифер составляла исключение, он боялся за нее и за то, куда приведет выбранная роль опекуна и защитника Питера Морана.

Он шел вдоль ряда, проверяя указательным пальцем почву в горшочках. Кто-то явно перестарался, земля была слишком влажной. Наверное, Флора. Домой идти не хотелось. Было бы здорово, если бы рабочий день длился бесконечно, никогда не наступала бы половина шестого, покупатели бы продолжали тянуться, брать корзинки или тележки и загружать их горшочками с растениями для альпийских горок, кактусами или травами и задерживаться у дверей снаружи магазина под лучами навсегда пятичасового солнца.

Как обычно в это время, Лес выбежал за вечерней газетой и четырьмя шоколадными батончиками «Марафон». В Троубридже продавали только полезные легкие закуски, пакетики сушеных тропических фруктов и орешков и заранее очищенные семечки.

Уже с полудня покупателей не было, магазин опустел. Шэрон читала газету. Неожиданно она окликнула Флору:

— Смотри-ка, а того пропавшего мальчика из Ноттингема нашли.

— Живого, ты имеешь в виду?

— Ты что, дате малое? Их никогда не оставляют живыми.

С полдюжины покупателей вошли в магазин, и Джон направился помочь мужчине, который довольно возбужденно требовал розы:

— Меня интересуют только розы, так будьте добры мне их показать!

Направляясь в розарий, Джон обратил внимание на Флору, забившуюся в уголок за полки с горшками. Подойдя ближе, он услышал, что девушка плачет, и с изумлением догадался, что это из-за ребенка. Ребенка, которого она никогда не знала, и в том месте, к счастью, никогда не была.

Приезжал покупатель посмотреть и проверить на ходу большую «вольво». По этой причине отец Чарльза отступил от своего правила не работать по пятницам и собирался ехать в гараж в три часа. Чарльз попросил подвезти, и, к его ужасу, отец поинтересовался, зачем ему потребовалось в город на ночь глядя. Чарльз сказал правдиво, что собирается сходить в кино, но солгал, что будет смотреть «Чужие» в «Одеоне».

— А как ты доберешься домой?

— Я рассчитываю на последний автобус. — Возвращение домой казалось нереальной концепцией, примерно такой, как если бы он заканчивал путешествие, а лимузин, который ожидал его, находился в поле зрения, но между ним и машиной была глубокая пропасть, и, вероятно, слишком широкая, чтобы перепрыгнуть. — Последний автобус отходит в Фенбридж со станции в девять.

— Надеюсь, ты не опоздаешь.

И снова правдиво Чарльз сказал, что не собирается этого делать. Отец начал нудную лекцию, что не следует заговаривать с незнакомцами, и все закончилось тем, что он посоветовал Чарльзу взять на станции такси, а не ехать на автобусе. И даже дал ему денег на оплату проезда. Чарльз подумал, что все выглядит так, как если бы он проводил ночь в лепрозории, а наутро ему бы посоветовали поберечь себя и не простуживаться.

Некоторое время Чарльз побродил вокруг гаража. В магазине, где оплачивался бензин, продавали шоколад, безделушки и необычные для такого места предметы, как срезанные цветы или пластмассовые игрушки. Чарльз позволил себе пару небольших пирожков и после долгого раздумья — перочинный нож, который был прикреплен к цветной открытке и висел рядом с шариковыми ручками и колечками для ключей. Он открепил ножик от открытки и раскрыл лезвия. Они все были не меньше пяти сантиметров, и если ножом воспользовался бы какой-нибудь опытный бандит, который точно знает, где печень, почки или что-то такое, то им можно было бы серьезно ранить человека. Чарльз грустно улыбнулся своим мыслям и положил нож в карман.

Немного раньше половины пятого он пошел на автобус. Ему хотелось приехать немного раньше, чем они договаривались с Питером. В кинотеатре «Фонтейн» он будет впервые. Насколько он помнит, в нем всегда показывали иностранные фильмы или так называемое интеллектуальное кино, как правило, некассовое. Питера Морана нигде не было видно. Чарльз прошелся немного, не отходя далеко от кинотеатра, хотя место было знакомое. Их Убежище располагалось почти рядом.

О том, что Питер Моран может приехать на машине, Чарльз как-то не подумал, хоть и знал, что она у него есть. Он же сам мыл ее при первой встрече. Чарльз узнал «ситроен» сразу, Питер припарковал машину в метре от Коллингборн-роуд. Понятно, пока он выписывал круги по Ломас-роуд и Фонтейн-роуд, Питер подъехал и теперь, вероятно, ждал его у кинотеатра. Для себя Чарльз решил сразу, что садиться с Питером в машину не стоит, надо постараться каким угодно способом избежать этого. Он взглянул на часы, которые сегодня не забыл надеть на руку. Было уже без пяти пять. Весь день простояла дикая жара. Из автобуса он успел разглядеть, что на башне «Сит-Вест» высвечивалось тридцать градусов. Это очень удивило его. До какой же температуры работает электроника? До сорока градусов? До сорока пяти? Вероятно, для разного климата выпускают и различные часы. Жара усилилась после полудня, и хоть небо постепенно затягивалось тучами, солнце припекало, казалось, еще сильнее. Чарльз заметил, что в воздухе сгустился запах бензина, солярки, газа, канализации, одним словом, всего, чей запах начинает ощущаться сильнее перед грозой. И еще он сделал одно важное наблюдение. Рифленые металлические листы убрали с фасада Пятидесятнических Вилл. Заколоченные раньше парадные двери домов теперь были открыты. Строители, или архитекторы, или кто там еще — находились внутри.

Питер Моран стоял у кинотеатра и, видимо, изучал афишу с нарисованным на ней японским фехтовальщиком. На нем опять была белая футболка. Со спины он казался очень тонким, худощавым, его острые локти торчали, ноги походили на палки. Он как будто почувствовал приближение Чарльза и повернулся.