Новогодняя коллекция детектива - Татьяна Устинова

– Опаздывает начальник-то, – шепнул один телевизионный деятель соседу. – Нехорошо с этого начинать, неловко…

Хлопнула дверь приемной, шеи вытянулись, и головы как по команде повернулись в сторону двери. Послышались быстрые шаги, но шел явно не один человек.

В конференц-зал не вошел, а влетел хорошо известный всем присутствующим Иван Вешнепольский, за ним семенил Михаил Андреевич Барсуков – телевизионная легенда, до последнего времени работавший шеф-редактором «Новостей» на первом канале.

– Добрый день, господа, – сказал Иван и быстро сел в пустующее «председательское» кресло. Из кожаной коричневой папки в разные стороны торчали бумаги. – Наш французский инвестор, я думаю, в настоящий момент подлетает к Парижу, поэтому официально представлять меня некому. Но мы, по-моему, между собой все знакомы. На всякий случай – меня зовут Иван Вешнепольский, и руководить каналом «СТН» буду я.

Он повыше задрал рукава серо-голубого джемпера, как будто собирался рубить дрова.

«Аудитория у ваших ног», – вспомнилось ему откуда-то, и он усмехнулся.

– Михаландреич будет возглавлять у нас службу «Новостей», – сообщил новый генеральный и открыл свою растрепанную папку. – Теперь оргвопросы, все по порядку.

Когда Александра улетала, в Москве шел снег, а Париж встретил ее дождем. Приятный переход из зимы в подступающую весну.

Всю дорогу она представляла себе, как сегодня увидит детей и подарит им все, что накупила в Москве и что передали им две любимые тети, Лада и Маша, как удивится Филипп, как обрадуется Глория, не любившая долгих отлучек мадам, и как будут счастливы дети, когда узнают, что вскоре они все вместе поедут в Москву на крестины, а потом на Волгу…

– А где Филипп, Ламон? – спросила Александра шофера, едва только он забрал у нее сумку.

– Господин граф в офисе, мадам, – сказал Ламон, пропуская ее вперед. – Он распорядился приехать за ним к восьми. Сегодня граф собирается поехать в замок.

«У него плохое настроение, он не знает, чем себя занять», – подумала Александра.

– Отвезите меня в его офис, Ламон, – попросила она, забираясь в лимузин. – Вы не говорили ему, что поехали за мной?

Она хотела сделать Филиппу сюрприз и не знала, не проболтался ли шофер.

– Нет, мадам, – ответил Ламон, и в зеркале заднего вида Александра поймала его веселый взгляд. – Я сделал все, как вы просили.

Ехали они очень долго. Шел дождь, и Париж был запружен машинами.

«Завтра пойду гулять под дождем, – мечтала Александра. – На Монмартр, к Сакре-Кер».

Такой свободной, как сейчас, она себя еще никогда не чувствовала. Кажется, раскинь руки – и полетишь. Было бы желание. Но в данный момент такого желания у нее не было.

Офис корпорации, принадлежавшей семье Бовэ, Александра знала плохо и несколько раз спускалась и поднималась с этажа на этаж, прежде чем нашла офис президента.

– Мадам? – изумилась секретарша. – Я немедленно доложу господину президенту о вашем приходе.

– Нет, нет, – чуть задыхаясь, сказала Александра, – я войду без доклада…

– Никак нельзя, мадам, – переполошилась секретарша. – Господин президент проводит совещание.

– Это не имеет значения, – успокоила ее Александра. – Поверьте мне.

Она отстранила секретаршу и решительно открыла дверь.

Сердце ухнуло и остановилось.

Президент замолчал на полуслове и уставился на нее. Присутствовавшие разом вздохнули и тоже воззрились на Александру.

– Что стряслось? – быстро спросил Филипп по-русски. – Тебя опять обстреляли или только побили?

– Поедем домой, – сказала Александра. – Ну их к дьяволу, твои дела. Поедем домой.

Присутствующие с интересом следили за ними, поворачивая головы от одного к другому – прямо как зрители на теннисном матче.

Филипп помолчал секунду и спросил:

– Что ты сделала с каналом?

Александра махнула рукой:

– Подарила Вешнепольскому. Он лучше меня управится. Ты едешь домой или нет?

– Да! – сказал Филипп и захохотал. – Да. Ты ненормальная. Впрочем, я всегда знал, что женат на сумасшедшей.

– Вы считаете, вас что-то связывает с этой девушкой? – задал он вопрос, глядя в мои глаза, точно надеясь прочитать в них ответ. Этот взгляд вызвал беспокойство. Я прикрыла веки, делая вид, что просто хочу устроиться на кушетке поудобнее, пожала плечами.

– Что нас может связывать? – промямлила чуть слышно.

– Яна, – нахмурился он, откидываясь в кресле, но продолжая сверлить меня взглядом. – Вы чего-то недоговариваете. Я хочу вам помочь. Это возможно лишь при одном условии: вы должны быть со мной откровенны.

– Я… я стараюсь, – вздохнула я, отводя глаза в сторону.

Конечно, он прав, я трачу свое и его время впустую.

Он досадливо покачал головой, откинул седые волосы со лба и едва заметно поморщился, наверное, был уверен: я этого не замечу.

– Так у нас ничего не получится.

– Я действительно стараюсь… – голосом провинившегося ребенка произнесла я.

– Простите, но я вам не верю.

– Не верите? – теперь в моем голосе звучала обида, он улыбнулся, положил свою широкую ладонь на мою руку, чуть сжал пальцы.

– То, что произошло с вами… подобное, безусловно, вызывает шок, но, согласитесь, ваши друзья, которые были с вами, не восприняли это… так остро. – Он тщательно подбирал слова, не желая меня обидеть.

– Наверное, я слишком впечатлительная.

– И все же… я чувствую, что-то вам мешает рассказать главное… Что, Яна?

Что мне мешает? Я и сама вот уже час пыталась ответить на этот вопрос. Боюсь, что меня сочтут сумасшедшей? Вряд ли… Я жалела, что пришла сюда, и теперь ломала голову, как бы прекратить этот вконец измотавший меня разговор. Очень хотелось вскочить и бежать из кабинета сломя голову, ничего не объясняя. Аркадий Павлович позвонит Людке, а она решит, что я окончательно съехала с катушек, и будет донимать меня дельными советами с удвоенной энергией.

Благодаря ее стараниям я и оказалась в кабинете психолога. Две недели Людка уговаривала меня встретиться с самым крутым специалистом в городе, как она его называла, и я в конце концов согласилась. Не только из-за желания отделаться от нее. Вдруг возникла надежда, что он в самом деле поможет. Я расскажу о том, что меня мучило эти полгода, и кошмар станет прошлым, которое можно… нет, не забыть, но хотя бы не думать о нем постоянно.