Будущее: рассекречено. Каким будет мир в 2030 году - Мэтью Барроуз

Порой внезапно все меняется, будто с глаз наконец упала пелена. Я вспоминаю, как это было лет 20 назад, когда я впервые услышал Карлоту Кастильо. Я участвовал в разработке Google Glass – ну, знаете, нательный компьютер-очки, который тогда подавал большие надежды. Казалось, грядет новая революция в области доступа к информации и обратной связи. Мы были на самом пике влияния Кремниевой долины. Еще пара лет, и вся отрасль высоких технологий оказалась в опале. Но когда я слушал Карлоту в тот день, Google и другие гиганты были еще на высоте.

Нас было несколько: представителей Google, приехавших в Сан-Франциско на встречу. Карлота представляла одно из крупных агентств, консультировавших нас по вопросам управления. В переговорной комнате их офиса открывалась фантастическая панорама на все: от Золотых Ворот до оклендской стороны моста Бэй-Бридж. Карлота и ее команда помогали нам в поиске способов максимально увеличить коммерческую выгоду от Google Glass.

Карлота была родом из Чили и обладала неиссякаемой энергией. Она разменивалась на работу в этом консалтинговом агентстве, где требовалось, чтобы все было идеально и при этом не дай бог вызвать чье-либо неудовольствие. Она была миниатюрной, но пылкой и невероятно харизматичной. В тот вечер я завороженно слушал ее, пока солнце садилось в залив – а может, это мои иллюзии по поводу технического прогресса медленно уходили под воду.

У Карлоты была идея, как использовать Google Glass, чтобы показать американцам, сколько другие потели и трудились, чтобы мы могли сохранять наш уровень жизни. Всех присутствующих попросили надеть прототипы Google Glass и взглянуть через них на вазу с фруктами, на которые она повесила ярлычки «честная торговля». Пока потребители выбирали, какую связку бананов они хотят купить, они могли дать голосовую команду и увидеть условия труда на плантации.

Я помню, как она объясняла: «Вот банановая плантация. Вы видите хорошо одетых рабочих. Так выглядит школа, куда ходят их дети. При помощи пары голосовых команд вы можете заглянуть глубже. Вы узнаете, сколько получают рабочие. Понимаете, к чему я. У нас теперь не просто ярлычок о том, что все законно».

На этом она не остановилась. Она посетила несколько мест в Западной Африке и посмотрела, как маленькие дети таскают золото на приисках. Условия ужасающие. Там было более 200 тыс. детей, большинство младше 15 лет, зарабатывавших себе раннюю смерть. Идея Карлоты заключалась в том, что молодожены, выбирая себе обручальные кольца, придут в ужас от сцен, которые они увидят в Google Glass, и будут держаться подальше от любых колец из золота, добытого детьми.

Больше всего поражало, что у нее хватило духу провести для нас такую презентацию. Я видел, что ее босс чувствовал себя все неуютнее, по мере того как она все эмоциональнее говорила. Когда один из моих коллег поинтересовался технической осуществимостью ее предложений, она моментально среагировала: «Вы же ребята с алгоритмами. Неужели не можете сами сообразить?»

И тут пелена спала с глаз. Мы все в Кремниевой долине такие могущественные и великие. Мы готовы в одиночку спасти мир. Клиентам достаточно переслать нам свои личные данные, а остальное мы сделаем сами. Это остальное, как выяснилось, делало нас сказочно богатыми и уничтожало огромное количество рабочих мест «благодаря» автоматизации, которую мы развивали. В тот вечер я шел домой в свою квартиру в пентхаусе на Ноб-Хилл и думал, что она в чем-то права. Для чего же это все? Разве Google Glass – просто предмет роскоши?

Карлота оказалась интересным человеком, так просто от своего она не отступалась. Я знал ее босса Джейка, в те дни мы были на короткой ноге. По сути, он оказался одним из главных ее поклонников, но после той презентации ему пришлось отпустить ее. Вообще-то, думаю, это произошло по обоюдному согласию. Ее явно ждало более высокое призвание.

Покинув консалтинговое агентство, Карлота создала движение, требовавшее большей социальной ответственности от высокотехнологичных компаний. В тот момент в городе резко росло недовольство деятельностью таких организаций. И частью этой проблемы был я. Я не намерен был жить в Долине, ведь до Сан-Франциско можно было добраться на метро или автобусе. Стоит ли нас за это винить? Но проблема была в том, что уже тогда моя зарплата исчислялась шестизначными суммами и стремилась к семизначным с правом покупки акций. С такими деньгами в кармане мы, ребята из сферы высоких технологий, задрали до небес цены на недвижимость, и старые районы стали неподъемны для их тогдашних обитателей. И тогда случилось неизбежное: протестующие разбили окно корпоративного автобуса Google, возившего сотрудников из города в Долину. Плюс шокирующие разоблачения компаний, снабжавших Управление национальной безопасности личными данными наших клиентов.

В общем, у Карлоты было чутье: она знала, куда ветер дует. Она не была противницей любых машин и верила, что технологии дают нам шанс на лучшую жизнь. Но и свою историю она тоже знала. Блага часто распределялись неравномерно. Те, кто нуждался в помощи больше всех, зачастую были последними в очереди. Неравенство укреплялось, и частью проблемы оказались технологии.

В Долине было сосредоточено слишком много благ. Тут не только бедные слои населения не видели для себя выгоды, даже средний класс страдал. Уничтожено множество высокооплачиваемых рабочих мест. Мы в Google или Facebook жили внутри мыльного пузыря. Нам все приносили на блюдечке, и мы решили, будто заслуживаем особого отношения.

Мне было поручено познакомиться с Карлотой поближе и провести с ней переговоры. Она сказала мне, что «все революции устраивает средний класс». Все начинается с мелочей. Например, продавец овощей не может получить государственную лицензию и в результате приносит себя в жертву. Многие такие примеры заразительны – вспомните 1789, 1848 или 1918 гг. Или освободительные движения, во главе которых стояли образованные адвокаты из среднего класса – Ганди и Неру. Она подчеркнула, что нам необходимо сделать так, чтобы система работала во благо и среднего класса, и бедноты.

Она оказалась жестким переговорщиком. Но на деле я был на ее стороне. Она убедила меня, что высокотехнологичные компании живут за счет всех остальных, проповедуя, что необходимо делиться, но сами делиться не хотят. Мы были своего рода новыми банкирами. И действительно, журнал Economist в то время предсказывал, что топ-менеджмент технологических компаний скоро «присоединится к банкирам и нефтяникам в списках народной демонологии»{213}.

Карлота знала, как разыграть карту вины. Она встала во главе кампании под названием «Бедные соседи», рассказывая на лекциях, в интервью и статьях, как технологические компании делают состояния за счет того, что оставляют без работы многих американцев. Этого следовало ожидать от технологической революции. Однако Карлота подсчитала, что они сидят на деньгах – почти 500 млрд долларов – и не заставляют их работать{214}. Она упорно повторяла, что они использовали личные данные американцев, чтобы сколотить состояния, но сами ничего не вложили в развитие общества. Почему они не обучали следующее поколение? Или не помогали тем, кто по их вине оказался лишним, найти работу или получить новую квалификацию? В отличие от Форда в начале XX в. они не заняли людей на производстве. Он тогда оставил без работы много лошадей, конюшен и извозчиков, но дал этим людям работу за хорошие деньги, так что они смогли потом купить его автомобили. Разработчики новых технологий такого не делали. И при этом они еще и пытались уклоняться от налогов. От тех, в которых так отчаянно нуждались многие районы.