Бремя империи - Александр Афанасьев

Черный фургон резко, проскочив через полосу движения, свернул к въезду на подземную стоянку, противно визгнули тормоза. Сзади протестующе загудели, засигналили…

– Прорвемся… – Монтгомери вгляделся в шлагбаум впереди и понял, что стоянка автоматическая, расчет идет через автомат у шлагбаума. Тем лучше – никто их не запомнит…

– У тебя деньги мелкие есть?

Простой вопрос ввел Кьюсака в ступор.

– Нет…

– Что бы вы без меня делали… – задумчиво проговорил Монтгомери, вытаскивая из кармана горстку мелочи и отбирая нужные монеты. Автомат зачавкал, проглатывая одну монету за другой, из длинной прорези ниже монетоприемника выскочил чек с номером и указанием оплаченного времени стоянки – его следовало подложить под стекло, покидая машину…

– Давай вниз…

Фургон запетлял мимо длинных рядов машин, спустился на один этаж, потом на второй …

– Вон там место есть, паркуйся…

Кьюсак вел машину на автомате, перед глазами стояла только одна картина – черный проем двери, куда только что вошли его друзья, – и вспышки выстрелов в темноте, раскалывающий грохот автоматной очереди…

– Осторожнее…

Фургон втиснулся между двумя легковушками, мотор глухо забормотал на холостых…

– Ты что видел? – в упор спросил Монтгомери. Вопрос был вполне обоснованный – сам капрал Монтгомери находился в более неудобной позиции, с которой подъезд просматривался намного хуже…

– Черт… Этот русский… Он как-то дошел до подъезда, шатаясь – но дошел. Пит и Том шли за ним, Пит остановился – но потом снова пошел. Они вошли в подъезд – и почти сразу автомат заработал. Я схватил винтовку, выстрелил несколько раз… черт, как такое дерьмо вообще могло произойти….

– А вот как! – холодный тон капрала Дамиана Монтгомери заставил Кьюсака поднять глаза – и он увидел направленный на него пистолет с коротким глушителем…

– Дама… – изумленно выдавил он, – ты что, Дама…

Пистолет плюнул огнем. Потом еще раз и еще…

Капрал Дамиан Монтгомери выждал несколько секунд, потом приложил два пальца к шее своего старого сослуживца, которого он только что убил, пытаясь нащупать пульс. Пульса не было. На всякий случай Монтгомери приблизил пистолет к курчавым черным волосам лейтенанта, прикрылся ладонью, чтобы на нее не попали брызги, нажал на спуск еще два раза. Что-то горячее, липкое противно шлепнулось об ладонь. Теперь точно все…

– Прости, лейт, – спокойным тоном сказал Монтгомери, будто прощаясь со своими друзьями. – Но лучше выплывет один, чем потонут все…

Именно капрал Дамиан Монтгомери ослабил дозу снотворного в дротике вдвое, чтобы русский почувствовал себя плохо – но не вырубился окончательно и был способен защищаться. За это он уже получил сто тысяч фунтов стерлингов – вполне достаточная сумма для того, чтобы предать трех старых друзей и сослуживцев, – и сейчас намеревался получить еще столько же. В благородство британской разведки, заплатившей ему, он почему-то верил…

Капрал бросил пистолет на пол, затем перегнулся назад, достал свою сумку. Активировал механизм взрывного устройства, которое скорее было не взрывным, а зажигательным, наполненным одной из производных напалма, установил часовую задержку. Хлопнул по карману, чтобы еще раз убедиться в наличии там документов – паспорта на имя подданного Священной римской империи Хайнца Штуке и билета на рейс авиакомпании «Люфтганза», вылетающий через час из Бейрута в Триполи. По-немецки он разговаривал свободно и вполне мог сойти за немца. Как раз в тот момент, когда самолет оторвется от земли, устройство сработает – его мощности вполне хватало, чтобы устроить в подземном гараже маленький ад и раз и навсегда уничтожить возможные улики. Полиция, конечно, до чего-то докопается, есть же эксперты, лаборатории, следствие – но на это потребуется несколько дней, а тогда будет уже поздно…

Ignis sanat…

Это если он не опоздает на самолет. А если опоздает… то сорвется пересадка и в Триполи. Поэтому – надо поспешить…

А, еще одно…

Капрал достал из кармана телефон, набрал номер, который помнил по памяти. Дождался, пока на той стороне ответит автоответчик…

– Все в норме… – коротко сказал он. На той стороне стоял голосовой анализатор, и поэтому представляться смысла не было, машина сама опознает звонившего…

Вот теперь – точно все.

Капрал бросил телефон, с которого он позвонил только один раз, на пол, рядом с пистолетом. Спокойно вытер испачканную кровью руку об сиденье. Вышел из машины, захлопнул дверь и заторопился на выход. Надо было успеть поймать такси – не дай Бог на дороге до аэропорта будут пробки…

Жить капралу Монтгомери оставалось всего несколько часов. Британская разведка умела зачищать следы – да и платить еще сто тысяч фунтов стерлингов предателю смысла не было…

Еще вчера Сноу начали мучить плохие предчувствия. В последнее время что-то шло не так – он не мог понять что, но что-то было не так. И в личной жизни, и в работе. И в смешанной с работой личной жизни тоже. Он видел, что чувства Мадлен (он избегал называть Юлию по имени даже в мыслях) к Воронцову искренние, что она может в любой момент сорваться с крючка, не опасаясь даже возможных последствий. А поскольку за курируемого им агента отвечал он, то и за последствия потери агента отвечал бы точно он и никто другой. Интимные отношения с агентессой – это уже грубейшее нарушение должностных инструкций, на это смотрели сквозь пальцы, но только до того момента, пока не происходило ЧП. А если ЧП произойдет – тут каждое лыко ставится в строку. Тот же Карвер, который его ненавидит, – случись провал, и он не упустит возможности вышибить его из резидентуры, а в досье такое напишет – ни одна тюрьма не примет. Сошлют в ту же Африку старшим помощником младшего агента – а это ведь не солнечный и богатый Бейрут. Там война ножей, которые всаживают в спину по самую рукоятку…

Если раньше то, что он делил Мадлен с Воронцовым, придавало свиданиям некую пикантность, остроту ощущений – то теперь, когда Сноу знал, чем занимается Воронцов, чувства были совсем другие. Британец был жизнелюбом, гурманом, повесой, при всем при том законченным подонком – но он не был хищником. Он был силен телом – но слаб духом, в нем не было стального стержня, того, что отличает мужчину от «мужчины». А Воронцов был именно хищником, настоящим волком – и каждый раз подходя к квартире Мадлен, Сноу мрачно размышлял. Возможно, Мадлен сдала его русским, а может, и еще хуже – Воронцову лично. Возможно, он откроет сегодня дверь – а за ней его уже ждут контрразведчики. Возможно, его там ждет русский – с оружием в руках. Не исключено, что сегодня ему суждено пропасть без вести – и никто, даже британская разведка не будет его в таком случае искать…

От всего этого Сноу начал выпивать. Пока только выпивать, не пить – но количество алкоголя, которое он ежедневно употреблял, уже вдвое превышало его обычную норму и продолжало расти. К работе он приступал с гудящей, чугунной головой и начал допускать небрежности в работе, а это, как известно, – первый шаг к провалу.