Бомба для графини - Марта Таро

– Велл!.. – закричал он. – Ты где?

Из левого туннеля донесся лай собаки. Ну, хоть что-то…

Вынув из большого фонаря одну свечу, Платон шагнул к левому туннелю и вдруг почувствовал под ногой что-то мягкое. Он пригляделся. У стены лежал кусок жареного цыпленка. Две толстенькие ножки и остаток хребта расплющились под его сапогом, а верхней части у цыплёнка не было.

«Ричи откусил», – определил Платон и улыбнулся. Хотя, если честно, это было странно. Кто же в шахте жареными цыплятами разбрасывается? Явно не мужики!

Горчаков уже хотел свернуть в туннель, когда над его головой что-то зашипело, а потом затрещало. Платон поднял голову и ужаснулся: выскочив из туннеля и огибая камеру с двух сторон, вдоль потолка змеились струи огня. Пламя искрило и плевалось. Такое Платон видел не раз, да только это всегда было на войне. Так по запалу к пороховым зарядам бежал огонь.

– Кто здесь? – раздался голос жены, она оказалась совсем рядом.

– Велл, беги! – закричал Платон и кинулся в туннель.

Свеча в фонаре подсвечивала силуэт идущей ему навстречу женщины. Та вела на поводке голенастую собаку. Платону показалось, что он в два прыжка преодолел разделявшее их расстояние. Он вырвал поводок из рук жены и, крепко сжав её ладонь, кинулся бежать.

– Ричи, за мной! – крикнул он на ходу, очень надеясь на сообразительность собаки.

Платон так и не понял, сколько времени они неслись в темноту – может, мгновение, а может быть, минуту. Одно он знал точно, что ещё никогда его не сковывал такой ужас. Когда за их спинами раздался страшный грохот, а с потолка посыпались куски соли, он толкнул жену на пол и, упав сверху, закрыл её своим телом. Последним, что он увидел, был выпавший из руки Веры маленький фонарь. Потом что-то ударило Платона по голове, и на него рухнула безмолвная тьма.

Платону не нравилось это полотенце. Он вытирал лицо, а полотенце оказалось мокрым.

«Что за ерунда?» – рассердился он, пытаясь выбросить мерзкую тряпку, но та вновь оказалась на его лбу.

Платон открыл глаза и поразился – кругом была черно. Он не успел понять, где находится, как мокрая тряпка вновь скользнула по его лицу, но теперь он уловил и частое дыхание. Собака! Ричи! Горчаков мгновенно вспомнил всё, что случилось, и ужаснулся. Он лежал на теле жены, и оно было до странности вялым. Платон попытался встать, не потревожив Веру, и, когда поднялся, понял, что темнота уже не так непроглядна. Рядом на полу лежал почти засыпанный фонарь, но свеча за его стеклом ещё горела. Платон поднял фонарь, склонился над женой. Вера лежала на боку, как-то странно подвернув под себя одну ногу. Неужели сломала? Платон быстро ощупал шею, руки и ноги жены. Всё оказалось целым. Он осторожно положил Веру на спину и с надеждой вгляделся в её лицо.

– Велл, очнись! Ну пожалуйста! – взмолился он.

Перемазанный пылью Ричи высунулся из-под его руки и лизнул свою хозяйку в лицо.

– Фу, – прошептала Вера, отворачиваясь от собачьей ласки.

Платон приподнял жену за плечи и попросил:

– Посмотри на меня, милая.

Вера послушно открыла глаза и прошептала:

– Платон?

– Да, это я… Попробуй встать. Я помогу тебе.

Вера покрутила головой, а потом с помощью мужа поднялась.

– Кажется, всё хорошо. А что случилось?

Платон не знал, как отнесётся жена к неприглядной правде, но выбирать не приходилось, и он сказал:

– Кто-то взорвал шахту. Сначала заманил вниз щенка, подбросив в штольню жареного цыпленка. Когда ты спустилась, преступник поджёг запалы.

Вера потрясённо молчала. Платон прижал её к себе и нежно погладил по голове.

– Ничего, милая. Марфа и Татаринов не успели далеко уехать. Они быстро вернутся и начнут работы по расчистке.

– Ты думаешь, шахту можно расчистить?

– Конечно! Как без этого? Соль – порода рыхлая, её выберут, и мы поднимемся на поверхность.

– Когда выберут? – уточнила Вера, и муж услышал в её голосе отчаяние. – Через три дня, через месяц, через год?..

– Будем надеяться на лучшее, пока мы можем только ждать.

– Ты не понимаешь! – вскричала Вера. – Я не могу сидеть и ничего не делать. Я должна спасти своего малыша!

– Какого малыша? – не понял Платон. Они находились здесь вдвоём. Нельзя же считать ребёнком собаку!

– Я забеременела в нашу брачную ночь, а теперь я должна выносить и родить малыша.

Платона будто ударили под дых. Его жена ждала ребёнка, а он бросил её и теперь пожинал плоды своей глупости. Чья-то злонамеренная воля хотела их уничтожить… Ну, уж это – через его труп! Платон притянул Веру к себе. Обнял.

– Всё будет хорошо, я обещаю, – твёрдо сказал он. – Ты доносишь и родишь нашего малыша, а я буду счастливейшим отцом на свете.

Тихий вздох у его груди стал Платону ответом. Успокаивая Веру, он постоял ещё чуть-чуть, а потом предложил:

– Свеча пока горит. Давай попробуем дойти до лестницы и посмотрим, что там творится.

Платон поднял фонарь повыше и повёл жену обратно. Ричи метался у их ног.

Весь пол был усыпан глыбами рухнувшей с потолка соли, но Горчаковы, хоть и медленно, продвигались в нужном направлении. Увидев наконец арку туннеля, Платон понял, что лучше было бы вовсе не приводить сюда жену. Вместо полузасыпанного, но выхода они увидели сплошную серо-коричневую стену. Выходившая на поверхность камера обрушилась полностью.

Услышав за спиной стон, Платон осознал, что Вера всё поняла. Она покачнулась и неосознанным жестом прикрыла живот. Отчаяние опалило Платона: его жена и ребёнок были обречены. Их всех сочтут погибшими, а даже если и станут искать, откопать камеру смогут лишь через пару месяцев. Он не раз смотрел смерти в лицо, но сейчас рядом с ним стояла его беременная жена. Горчакову вдруг показалось, что он вновь попал на войну и опять решается вопрос жизни и смерти. Нужно найти выход, и Платон его обязательно найдет!..

Почему-то вспомнилось, как горели запалы. В шахте кто-то заложил порох, а потом поджёг его. Мужики не смогли бы это устроить, взрывное дело – штука сложная, чтобы так точно обрушить камеру, надо быть настоящим мастером.

Мастер?.. Этот Шапкин появился в Солите недавно. Прежде ни Вера, ни Марфа его не знали. Может, Шапкина подкупили враги или, вообще, прислали специально…

– Велл, вспомни, кто сегодня спускался в шахту? – спросил Платон.

– Как обычно, мои работники, – не поняла вопроса Вера.

– Я имею в виду достаточно образованного человека.

– Не было никого такого. Если только меня и Щеглова можно отнести к таким людям. Но Пётр Петрович в шахту не лазил – он на платформе стоял. Татаринов и Марфа приехали, когда уже работы закончились. Да и они и не спускались вниз.