Полет орлицы - Дмитрий Агалаков

И зал Буврёя вновь бесился от ее непримиримости. А Кошон думал, что рано вздохнул с облегчением. Жанна была полна сюрпризов. У девушки спрашивали, откуда она родом, кто ее родители. Кто крестил ее, жив ли тот священник. Кто были крестными. Чем она занималась в дома отца. Например, пасла ли она скот?

Но у Жанны подобные вопросы вызывали только улыбку:

— На домашнюю работу, считала я, найдется женских рук!

— Имела ли ты в юношеском возрасте откровение от «голосов» в том, что англичане должны прийти во Францию?

— Англичане уже были во Франции, когда голоса стали приходить ко мне.

— Скажи, Жанна, желала ли ты стать мужчиной, когда должна была прийти во Францию?

— У меня было только одно желание — помочь своему королю!

Вот когда начиналась свара.

— Карл Валуа — лже-король! — подскакивая, Тома де Курсель, ревностный фанатик, даже выбрасывал руку с указующим перстом вперед.

Остальные богословы, ангажированные короной Англии, протестовали почти что хором:

— Его отец и мать отказались от него по разным причинам и предпочли ему своего внука Генриха Шестого!

Они перебивали друг друга:

— Это подтверждено документом в городе Труа!

— По смерти короля Карла Шестого французская корона навечно перешла к Генриху Пятому и его наследникам!

Пьер Кошон стучал деревянным молотком по столу.

— Мне нету дела до ваших документов, господа, — гордо отвечала в наступающей тишине Жанна. — Они — только хитрые уловки политиков, решивших, как поделить между собой мою Францию!

Капелла вновь закипала.

— Господь решает, кому быть королем любимой Им страны! — не давая им вставить слова, с новым напором продолжала девушка. У нее был голос — еще поискать! Полководческий! — Не ваш король, а Карл Седьмой Валуа был коронован в Реймсе, и только он является королем Франции!

Капелла Буврёя гудела неистово, все перекрикивали друг друга. В эти минуты Кошон даже боялся смотреть на лорда Бедфорда — тот сидел весь зеленый от гнева, сжав кулаки. Только отчаянно сверкали в зимнем свете, падавшем из окон, перстни на его пальцах.

На следующее заседание лорд Бедфорд запретил пускать горожан. Стойкость и непримиримость Жанны возбуждала в людях опасные чувства. Не все видели перед собой еретичку и колдунью, многие начинали догадываться, что перед ними — героиня. Великая Дева, отвага которой безгранична. Многие понимали, почему за ней шли тысячи французских солдат, и даже наемники, польстившиеся на звонкую монету, складывали головы с ее именем на устах. Теперь слушать Жанну могли только аристократы, офицеры и священники. Англичане и те, кто ратовал за их господство во Франции. Одним словом, все, кто люто ненавидел Жанну и не мог поддаться ее героическому обаянию.

Непокорность Жанны перед судьями отлилась ей в тюремной камере, когда она попала в лапы двух выродков и офицера Джона Гриса. Они не давали ей спать, оскорбляли и травили ее. Но девушка решила пройти и эти испытания.

— Расскажи нам о дереве Фей, Жанна, которое растет в роще вблизи твоего дома. — Жан Бопер уже со второго заседания перенял эстафету у Пьера Кошона, который показался лорду Бедфорду и шести парижским профессорам-богословам слишком вялым обвинителем. — О том дереве, которое считают волшебным.

— Близко от Домреми есть роща рыцаря Пьера де Бурлемона. В этой роще и впрямь растет дерево, которое именуют «деревом Фей».

— И часто ты ходила с девочками к этим деревьям?

— Не помню, как часто, но иногда я ходила туда гулять с моими подругами из нашей деревни.

— Что вы там делали, Жанна?

— Мы плели у дерева гирлянды для иконы святой Марии. Мы называли эту икону «Святой Марии Домреми» и считали ее покровительницей нашей деревни.

— А теперь скажи, не говорил ли тебе кто, что у этих деревьев и впрямь собираются феи?

— Старые люди из Домреми говорили об этом.

— Отлично! А разве не ходила народная молва о том, что именно в этом лесу, в этой самой Дубовой роще, и должна была появитьсядева, которая будет творить чудеса? И возможно, с мечом в руках?

— Я ничего не знаю об этом…

Жанна еще не понимала, к чему он клонит.

— Всем христианам известно, что феи — прислужницы сил тьмы, охотницы за простыми душами! Не их ли противопоставляет дьявол всему сонму святых? И не в их ли плену ты росла, Жанна? Водила хороводы, пела, плела венки? Может быть, это они нашептали тебе дьявольскую мысль — пойти против короля Англии и наследника престола Франции, Генриха Шестого? А? Велики дороги Господа, но и пути лукавого непросты! И не в коварном ли плену фей, с сердцем и разумом, которые тебе уже не принадлежали, ты явилась к дофину?! Скажи нам…

— Господь указал мне дорогу к моему королю! — с не меньшим вызовом откликалась Жанна. — Я увидела свет и услышала голос Царя Небесного, когда сидела в саду своего отца. И свет этот шел от церкви! Господь сказал мне, что придет время, я возьму меч и выгоню англичан из Франции!

Капелла неистовствовала — девчонка во всеуслышание приписывала себе диалог с Богом! О, кощунство! И опять нападала на англичан, ее судей…

«Может быть, отравить ее?» — глядя, как неистово сопротивляется Жанна, размышлял лорд Бедфорд. Но тогда все скажут: «Джон Бедфорд — палач». И она будет святой. Уморить ее голодом — результат тот же. Да и любимая жена Анна, благоволившая к Деве, не простит ему этого злодеяния! А он бы не хотел очернить себя в ее глазах. В любом случае Жанне нельзя умирать в тюрьме. Даже если объявить во всеуслышание, что Дева Жанна покончила жизнь самоубийством — никто ему не поверит. Оставалось только одно — уничтожить ее без кинжала, яда или удавки. Но пока все попытки были тщетны. Но почему? Что за несправедливость? Ведь ему служат лучшие судьи обоих королевств, ее, Жанны, злейшие враги! Почему им не удается сломить ее? Неужели они так слабы? Или… так сильна Дева?

Тома де Курсель, самый молодой из шести главных обвинителей, вытребовал у лорда Бедфорда лично провести одно заседание. Регент согласился — у этого богослова была хватка охотничьего пса. Так говорили. Может быть, ему удастся то, чего не удалось раскисшему Кошону и старику Боперу?

— Поговорим о твоей одежде, Жанна, — на очередном заседании ледяным тоном обратился к подсудимой Тома де Курсель. — Суд интересует, как ты осмелилась одеть мужское платье?

— А это — великий грех для взявшего в руки оружие?

— В Писании сказано, Жанна: «На женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина не должен одеваться в женское платье; ибо мерзок перед Господом, Богом твоим, всякий делающий сие». Значит, Писание для тебя не закон?

— Писание для меня закон, монсеньор. Но Господь повелел мне сражаться за моего короля. Хорошо бы я смотрелась перед своими врагами в платье! Для английской стрелы не было бы лучшей мишени! А как бы я одела доспехи, чтобы защитить себя? Господь сделал меня воином, и Он разрешил мне одеть мужское платье! При дворе своего короля я одевала женское платье, тому есть свидетели. Но на поле боя — свои правила! Солдат должен выглядеть как солдат, а не как праздная барышня на гулянье!