Принц-пират - Гэлен Фоули

— О да, ваше высочество. Он осыпает ее дорогими подарками, и боюсь, его величество опустошит половину казны острова Вознесения.

Принцесса скрестила руки на груди и откровенно посмотрела на него.

— Нет, это никуда не годится.

«Как легко читать ее мысли», — подумал Доминик. Он будто видел, что она думает про себя: «Ну уж мое приданое он на нее не потратит!»

Мысли Доминика возбужденно заметались. Он готов был побиться об заклад, что принцесса посылала Бригитту или кого-то из придворных взглянуть на Фиори и теперь уже знала, как он красив и обаятелен. Если она способна хоть немного ревновать, он воспользуется этой слабостью.

— О принцесса! — вздохнул Доминик. — Если бы я только мог покинуть это место вместе с сеньоритой Монтеверди, моя жизнь была бы полной, но — увы! Вместо этого меня повесят за мою любовь.

Фрейлины вздохнули.

— Да, — грустно продолжал он, — король не желает расставаться с ней. Он говорит, что Аллегра Монтеверди самая прекрасная женщина после Елены Троянской, у нее самый тонкий ум и чудесный характер.

— Ну, это мы еще посмотрим! — Николетт подошла поближе. — Возможно, мне удастся помочь вам, синьор.

— Неужели вы могли бы… Не знаю, как благодарить вас… — бормотал Доминик.

Ее прекрасное лицо выразило решимость. «О, эта маленькая голубоглазая змея превратит жизнь короля в ад», — с удовольствием подумал он.

— Его величество не должен знать об этом, но, как говорят поэты, нельзя препятствовать настоящей любви, — прошептала Николетт. — Сегодня, пока я буду ужинать с женихом, моя стража доставит вас и сеньориту Монтеверди на побережье. Оттуда вы отправитесь, куда захотите. Пусть только эта женщина не возвращается сюда. Никогда!

— О принцесса! — выдохнул Доминик. Чрезвычайно довольная собой, Николетт протянула ему руку для поцелуя.

Доминик опустился на колено и прижал ее руку к губам.

Лазар стоял там, где велел священник, садился туда, куда ему указывали, шел так, чтобы невеста поспевала за ним. В соборе ярко горели свечи и царила торжественная атмосфера.

Усилием воли Лазар заставлял себя улыбаться. Еще бы, ведь он, как полагали собравшиеся, получал все, что хотел, — остров Вознесения, восстановление в правах, два миллиона золотых дукатов, Доминика Клемента, который ожидал суда за преступления против народа, и жену, юную красавицу Николетт.

Королевская свадьба должна была стать пышным и величественным действом.

Лазар слышал, как гости тихо обсуждают его сдержанность. Одни считали, что он молчалив по природе, другие утверждали, что это признак мудрости; придворные полагали, что молодой король либо недалек, либо в последний момент струсил; дамы находили его загадочным.

«Ах, как трудно жить на виду», — грустно подумал Лазар. Все это возвращалось к нему.

А Лазару хотелось бежать от всего этого.

Слыша поздравления, он заученно улыбался, но при этом размышлял о том, вынесет ли такую жизнь. Ведь рядом с ним не было ни одной близкой души. Лазар утешал себя тем, что работа станет его спасением, тем более что ее на острове Вознесения достаточно.

Как только репетиция церемонии бракосочетания завершилась, все сели в кареты и отправились на поздний ужин на просторную виллу герцога Милана. Глядя, как принцесса и ее фрейлины устраиваются в карете, Лазар смотрел на собор и думал, не поразит ли его молния, когда он будет стоять перед алтарем и давать Богу лживые клятвы.

Между тем окрестности, по которым они проезжали, пробуждали в Лазаре самые мрачные воспоминания.

Как раз в тот момент, когда они достигли перевала Дорофио, мама прижала к себе маленькую Анну, спавшую у нее на коленях, и откинулась на бархатные подушки.

— Боже! — сказала она. — Как волнуется море! Слава небесам, что мы теперь в безопасности.

Лазар ударил кулаком в дверь кареты.

— Кучер, стой, черт побери!

Дамы ахнули от его грубости, но карета сразу остановилась.

Лазар выскочил из кареты, выхватил Эксцельсиор и затравленно огляделся, но вокруг не было ни людей в масках, ни бьющих копытами лошадей. Никто не кричал. Не сверкала молния. Только он один стоял с королевским мечом в руке да ночной ветерок мягко шелестел в ветвях деревьев.

— Что случилось, сир? — спросил кто-то за его спиной.

— Оставьте его, — посоветовал дон Паскуале.

Лазар отошел на несколько шагов от кареты. Сердце молодого короля дрогнуло, когда он увидел пустынное место у дороги, где убили его семью. Узкая тропинка убегала в лес, как и тогда, почти шестнадцать лет назад.

Выживи и продолжи род!

Сухие листья шуршали под ногами Лазара, когда он вошел в лес, через который бежал тогда до смерти испуганный мальчик. Вскоре Лазар уже стоял на краю скалы высотой в двести футов; полы его камзола развевались на ветру. Он смотрел вниз, на темные бурлящие воды.

— Ах ты маленький бедняга, — прошептал он тому мальчику, которым когда-то был. — Каким же чудом ты выжил!

Вглядываясь в темные воды, Лазар испытывал мучительную и очищающую боль. Он осознал, что наконец сдержал слово, которое дал отцу.

Но при этом нарушил другую клятву.

В моем сердце я твоя жена, сказала она. И мне этого достаточно.

— Ах, дорогая, что же мне делать с тобой?

Лазар растерянно посмотрел на звезды. Аллегра — его компас и путеводная звезда — привела его домой. Она спасла его душу, отдала ему все, а он вычеркнул ее из своей жизни. У Лазара не было выбора: ведь смерть викария доказала, что проклятие действительно существует.

Но как же оно может существовать? Ведь были времена, когда Лазар даже не осмеливался и думать о том, что получит обратно королевство, но их любовь — его и Аллегры — сделала невозможное реальностью. И вполне вероятно, что он так же ошибается, считая, будто для нее лучше не оставаться рядом с ним. А что, если?..

Что, если… Всегда это «что, если»!

Ведь жизнь — сама по себе опасная штука.

Да, можно умом тронуться, если постоянно думать о том, насколько хрупка жизнь, что ты смертен, не говоря уже о тех, кого любишь. Жизнь идет бок о бок со смертью, и, пытаясь избежать смерти, человек лишает себя жизни. Единственный способ избавиться от вечного страха смерти — умереть. Но Лазар отверг этот путь, выбросив серебряную пулю в море.

Однако есть и другой путь — смело смотреть в лицо жизни. Только хватит ли у него на это мужества?

Даже если бы он и сумел уберечь Аллегру от предателей, убийц и тому подобного, женщины ведь умирают при рождении детей, и очень часто. Процесс зарождения жизни связан со смертью. Если вернуть Аллегру, рано или поздно появятся дети. Он, несомненно, будет безумно любить своих детей. А вдруг лишится их? Вынесет ли он это?