Покой - Джин Родман Вулф

уму непостижимо, и это продолжается весь день. Я не знаю, что с ним делают, но людям не по силам столько выпить – это просто немыслимо.

– Я бывал на других заводах, – сказал репортер. – Я понимаю, о чем вы.

– Вот возьмем домохозяйку – она идет в супермаркет, и сколько покупает? Одну или две банки, может быть пять, если все в семье пьют сок на завтрак каждый день. Вот что я думаю. Потом я стою у конвейера и смотрю, как выгружают товар, и пытаюсь вообразить себе нужное количество семей, но в целом мире нет столько людей. За время, пока я там стою… ну, допустим, спрашиваю, кто из них Джон Бун, и мне указывают на типа в клетчатой рубашке, а я ему, эй, мистер Бун, и он такой – подождите минутку, и я говорю, что ему нужно в офис, его к телефону, чрезвычайная ситуация… так вот, как раз за это время выгружают столько сока, что хватит на весь Чикаго.

– Вы покупаете сок?

– Простите, я не расслышала?

– Я спросил, покупали ли вы такой сок сами – для своей семьи.

– Мы используем сушеный.

– Почему это?

– Вы будете смеяться…

– Говорите. Развеселите меня.

– Все дело в руках. Мы чувствуем – вы понимаете, – долг перед компанией, обязанность использовать этот продукт, но всякий раз, когда я лезу в морозилку в магазине, от холода у меня болят пальцы. Поэтому я беру сухой концентрат.

– А семье нравится?

– Вся семья – я и мой муж.

– Ему нравится?

– Привык. Ну, вы понимаете. Сомневаюсь, что он об этом вообще задумывается. Сок, кофе, одно яйцо и тост. Вот его обычный завтрак. Он читает газету, пока ест, и, по-моему, больше его ничего не волнует.

– Детей заводить думаете?

– Забавный вопрос. Ох, извините, но это правда смешно. Нет, не думаем – уже поздно. Сперва хотели, но уже года четыре или больше не говорили об этом.

– Предположим, у вас есть ребенок, дочь. Чего бы вы хотели для нее?

– Я не знаю. Чтобы детство было хорошее.

– После детства.

– Так ведь это же не важно. Мало ли, чего я хочу… Я бы хотела, чтобы она вышла замуж – и она, вероятно, выйдет, – а там уж они с мужем все будут решать сами.

– Вы бы хотели, чтобы она жила здесь?

– Да, чтобы я могла с ней повидаться в любой момент; если она забеременеет, или заболеет, или еще что-нибудь случится, я приду с пирогами. Когда я размышляла о том, чтобы завести детей, я так и думала – вот они вырастут, и я смогу принести им что-нибудь, когда они заболеют, и, может, навести дома порядок.

– Как думаете, это хорошее место для воспитания детей?

– Ну, не хуже, чем где-либо еще. Я имею в виду, что хорошим его не назовешь, нет.

– Не могли бы вы поподробнее рассказать об этом?

– Ну, когда я думала о детях, я вспоминала, каким милым был Хайлспорт, когда я была маленькой, но сейчас – после того, как там построили нефтеперерабатывающий завод, – все ужасно. Моя мать часто рассказывала, как росла на ферме. Денег немного, но бедняками они не были. Вы понимаете, что я имею в виду?

– Боюсь, что нет.

– Они не нуждались в деньгах – в те времена можно было даже доктору заплатить курами. У них была земля и много еды, и им не требовалась модная одежда. На День благодарения ее отец обычно убивал оленя. Когда мама говорила о ферме, всегда про это рассказывала: отец должен был подстрелить оленя на День благодарения. А я кладу на стол маленьких бумажных индеек для нас с Джо и достаю настоящую из морозилки.

– Понятно, – сказал репортер.

Я заметил, что он давно перестал делать заметки.

– Если вы уже закончили, Фред, – встрял Дэн, – мы с мистером Виром покажем вам консервный цех, и вы увидите, откуда берутся коробки на складе.

Вместо того, чтобы выйти наружу и попасть в Здание Б обычным способом, мы отвели его обратно в морозильный склад и прошли вместе по конвейеру, переступая через ползущие вниз коробки.

– Удивительно, – сказал он, – тут высоко, можно стоять в полный рост. А почему вы не сэкономили, сделав конвейер по высоте равным самим коробкам?

Я объяснил, что люди должны иметь возможность проникать в корпус конвейера, чтобы делать ремонт и устранять заторы. Он сказал:

– Я словно лосось, плывущий вверх по течению на нерест, чтобы потом умереть.

Затем мы вышли на шум и яркий свет упаковочного цеха.

– Это упаковщики, – объяснил Дэн. – Мы получаем коробки плоскими, а они их разворачивают, опускают и приклеивают уголки – это может быть вам интересно.

– Выстраивают банки с соком в линию, словно игрушечных солдатиков.

– О да. И одновременно готовят коробку, складывают банки в пять слоев, причем каждый представляет собой массив четыре на пять. А если мы вот отсюда отправимся дальше вдоль производственной линии, то вы увидите заготовщиков. Они надевают крышки на наполненные банки, мы используем тот же тип машин, что и для пива. Каждый автомат заготавливает тринадцать сотен банок в минуту, не проливая ни капли. Это трудно себе вообразить, но, если бы из каждой банки пролилось по одной капле, когда она проходит через механизм, изнутри потек бы соковый ручей.

– Ничего не слышу!

Дэн взял его за руку.

– Вот, отойдите от машины. Желаете увидеть что-нибудь еще?

– Я хотел бы взять интервью у одного из операторов.

Я сказал:

– Сомневаюсь, что получится. Большинство из нынешних работниц – латиноамериканки. Они не очень хорошо говорят по-английски.

В этот самый момент они поглядывали на меня темными индейскими глазами, и мне было интересно, понимают ли они мои слова.

– Пуэрториканки?

– И американки мексиканского происхождения. Когда я был моложе, то проектировал машины для наполнения и постоянно сюда приходил; все девочки тогда говорили по-английски – в основном это были вчерашние выпускницы и молодые замужние дамы. Теперь их не заставишь выполнять такую работу, поэтому мы набираем этих женщин, привозим их. Большинство остаются всего на несколько месяцев.

– Почему вы не нанимаете местных жителей?

Дэн сказал:

– Ленивые. Откровенно ленивые. Это для них слишком трудно – сидеть на табурете и наблюдать за одной из машин.

Я прибавил:

– На самом деле это рядовая линия розлива. Посмотрите, вон там внизу выгружают пустые банки и ставят их на ленту конвейера. Они проходят через инвертор и продувку, чтобы обеспечить отсутствие посторонних предметов, а затем попадают в разливочные машины, где их наполняют жидким соком. На линии, где производят сухой концентрат, тот