Убить президента - Лев Гурский

Тем не менее парень прокричал мне:

– Молотого нет!

Должно быть, он просто поленился искать. В таких киосках обязаны держать подобные пакетики.

– Плачу в баксах, – поспешно прокричал я в ответ.

Парень удивленно завозился и, после долгих судорог, показал мне в окошко большой захватанный пакет, на котором черным по серому было выведено KRASNYI PERETZ. Видно, эта дрянь кем-то предназначалась на экспорт. Я сунул руку в карман пиджака – и тут сообразил, что пиджака-то на мне уже нет.

– Момент! – воскликнул я и запустил руку в свой потайной карманчик штанов. У меня на каждой паре был такой тайничок. Никогда не знаешь, в какую передрягу попадешь. Всегда не помешает иметь пару десятков баксов под рукой… Ну, точнее, не совсем под рукой. В этой паре моих классных брючат кармашек располагался там, где ширинка, только с внутренней стороны.

Парень в киоске со страхом наблюдал за моими странными телодвижениями, видимо, уже проклиная себя, что вообще открыл мне окошечко своего продуктового шопа. Наконец, я долез до тайника и опустошил его. Теперь в моих руках была одна десятка и десяток однодолларовых купюр. Я отложил две по доллару, остальные припрятал.

– Двух хватит? – спросил я в окошечко.

Вместо ответа парень стремительно швырнул мне пакет, сгреб доллары, мигом захлопнул свое окошечко, заложил засовом изнутри и даже выключил свет.

Самое время удирать и мне. Я вскрыл пакет и вновь бросился бежать в сторону предполагаемого метро, на пути жестом сеятеля рассыпая перец. Расходовал я экономно, и хватить должно было надолго.

Удивленные одиночные прохожие шарахались у меня из-под ног, но я не обращал на них внимания. Спохватился я только метров через триста и бросил взгляд назад. За моей спиной образовалась неаккуратная красная линии, бравшая начало возле злополучного киоска. Я вновь повернулся, чтобы продолжать, но тут меня осенило: по этому красному следу собака, конечно, пройти бы не смогла. Зато человек с нормальным зрением легко бы мог проследить, куда я направляюсь. Примерно такие же следы оставлял после себя Мальчик-с-Пальчик, только он хотел, чтобы его нашли, а я – как раз наоборот.

Обругав себя идиотом, я выкинул дурацкий перец в ближайшую урну и рванул в сторону, стараясь отойти подальше от красного следа. По пути я думал сразу о трех вещах. Во-первых, о том, что со мной сделают, если поймают. Мысли лезли в голову на редкость неприятные, и будь я даже самым крутым мазохистом во всей Москве (про Париж я уж не говорю!) – и то бы ничего приятного меня бы не ждало.

Во вторую очередь я подумал о моем бывшем друге, который подстроил мне эту подлянку. Тут кулаки у меня сами собой сжались. Я, конечно, подозревал Марковича в иезуитстве, но, честно говоря, не догадывался о его масштабах. Сымпровизировать покушение на себя – специально для того, чтобы подставить под удар Фердинанда Изюмова, – вот это грандиозная провокация! Сам по себе скандал мне нравился. Не нравилось только, что жертвой должен был стать я…

На бегу у меня открылась второе дыхание. К тому же район начался знакомый, и теперь я знал, куда именно бегу.

«Чего только не сделаешь от зависти!» – подумал я. Надо же: стал президентом великой державы, а так и остался мелким завистником. Позавидовал, представьте, моему таланту и моей европейской славе и за это решил меня извести. Если бы не скорбная мысль N 1 о возможной поимке, я был бы совершенно доволен. Тем паче, что мысль N 2 вела меня в правильном направлении. Где-то неподалеку от Петровского бульвара в маленьком подвальчике помещался хороший, хотя и не бомондный гей-клуб. Для вида там располагалась какая-то винная лавочка, а в подвале ежедневно собирались персонажи моего знаменитого романа. Как раз месяца три назад они мне прислали карточку постоянного члена. Делать нечего – придется временно укрыться здесь, таким образом официально закрепить это свое членство. Не останавливаясь, я почесал задницу. Задницу подвергать испытаниям особенно не хотелось, но вся остальная шкура, черт побери, была еще дороже…

Лояльный к президенту Карташов закусывал.

Он сидел во главе стола как почтенный отец семейства. По правую и по левую его руку располагались чада и домочадцы – все, как и папа, в черной униформе и в скрипящих кожаных портупеях. Карташовцев за столом было человек пятнадцать. Перед каждым возвышалась горка красных вареных раков и поблескивало несколько жестянок с пивом. Перед самим Карташовым лежали самые крупные раки и стояло больше всего жестянок. Карташов сосредоточенно жевал, не отвлекаясь ни на какие разговоры. Соратники тоже дисциплинированно помалкивали. В комнате слышался только мерный шум от работающих челюстей, да еще время от времени хлопали открываемые жестянки…

Некоторое время мы стояли в дверях, не решаясь прерывать идиллию. В конце концов я не выдержал и сказал:

– Приятного аппетита!

Полтора десятка стриженых голов недовольно повернулись в нашу сторону. В комнате было темновато, стояли мы у самых дверей, и наше вооружение замечено было не сразу. Карташов буркнул лениво, на мгновение оторвавшись от своего рака:

– Апарин, разберись!

Белобрысый очкастый Апарин вскочил из-за стола и направился к нам, на ходу промокая рот обшлагом своей черной форменной рубашки. По мере приближения к нам выражение его лица последовательно менялось: сначала на нем явственно читалось одно только недовольство, потом появилось недоумение и под конец обозначилось нечто вроде страха.

При ближайшем рассмотрении мы представляли собой довольно экзотическую компанию: Валерия со своим пистолетом, насупленный экс-президент, возбужденный Полковников, бомжеватый Филиков и я в милицейской форме. Мы с Дядей Сашей тоже разжились пистолетами, найденными в сумочках солнцевских охранцев. Наша команда была вообще ни на что не похожа – разве что на туристскую группу, забредшую в поисках впечатлений черт знает куда. Или, допустим, на отряд командос, навербованных из представителей ЖЭКа.

В таком виде у нас было известное преимущество: карташовцы, не ожидая подвоха, подпустили нас довольно близко.

– Вам чего, начальник? – тревожно спросил очкастый Апарин, обращаясь ко мне. Вернее, не ко мне, а к моей милицейской форме.

– Встать! – внезапно заорал я.

Как и было договорено, при этом слове Лера немедленно пальнула в воздух. Игрушечными патронами убить было нельзя, зато звук они давали отменный.

В ту же секунду Дядя Саша красиво съездил белобрысому Апарину по физиономии. Тот взмахнул руками, пролетел через всю комнату и приземлился на обеденном столе, попутно смахнув на пол раково-пивное изобилие вместе со скатертью.

Карташовцы бестолково повскакивали с мест, еще не представляя, что им делать, – то ли спасать остатки провизии, то ли давать пришельцам вооруженный отпор. Сам лояльный Карташов, не в силах расстаться со своим раком, потерял необходимую инициативу. Пользуясь неразберихой, мы преодолели расстояние между дверью и бывшим столом яств, и Лера не отказала себе в удовольствии стрельнуть еще пару раз. Я тут же взял на прицел Карташова, а Дядя Саша стал с угрожающим видом поводить стволом, словно выбирая, кого раньше шлепнуть.