Окраина. "Штрафники" - Юрий Валин

29 апреля — 5 мая

Reuters — «Конфликт у реки Девиа перестал быть региональным. Этой ночью подводная лодка класса V-203 ВМС Эквадора атаковала транспорт с колумбийскими десантниками, следующий из Буэнавентуры».

Интерфакс — «Причины техногенной аварии у Сыктывкара уточняются. МЧС перебрасывает дополнительные силы».

«Московский кроманьонец» — «Согласитесь, трудно представить, что наша полиция абсолютно бессильна. Возможно, в исчезновении горожан кто-то заинтересован. Есть основания полагать, что следы ведут…»

Андрей сидел с Генкой в буфете. Пили пиво. «Суверен-Инвест» прислал в знак благодарности пять ящиков диковинного портера. Пиво было жутко дорогим, но таким черным и густым, что Андрей с трудом выцедил стакан. Лично от безмерно признательного финансиста Отделение получило эксклюзивный ноутбук. Плиткой из полированной стали, плотно набитой высокими технологиями, завладела Мариэтта, портер исправно потреблял Генка, а начальник радовался, что кокаин и легкая черепно-мозговая травма столь удачно скорректировали воспоминания господина Пернова. Банкир оставался уверен, что был спасен во время попытки похищения. Ну и ладненько.

— Сергеич, я от «Хуфу» ошалел в край, — задумчиво сказал Генка, потягивая нефтяной на вид напиток. — Чудное с виду место.

— Понятно, я сам в таком первый раз был, — согласился Андрей, пощелкивая ногтем по стакану с «вечно-жигулевским».

— Да я в основном про баб, — пробормотал Генка. — Девки — мечта. Что ноги, что момент готовности. Оторвался, аж спасу нет. Только ощущение, что вхолостую. Нет, мануально и на ощупь очень хорошо вспоминается, но…

— Это «Фата». Отражение отражений.

— Понятное дело. — Иванов скорбно смотрел в окно, где припозднившиеся бирлюковцы под унылым дождем торопились на работу, срезая путь через пандус безжизненного «Боспора». — Здесь натуральные. Я бы вот ту, в зеленом, пригласил пивка попить.

— Попостись еще пару дней. Ты же даже бегать не мог.

— Я в прямом смысле — просто попить пива. У зелененькой хоть ноги «буковкой», но она живая. Как наши девки были. Сергеич, я же в окно смотрю, как в альбом старинный. Вроде мертвецы вокруг.

Андрей вздохнул:

— Мы еще живы. И время еще есть. Поработаем.

— Я тоже жив. — Иванов глотнул портера. — Только непонятно зачем. Вчера иду из магазина, вижу — парень знакомый. Брат девчонки, с которой один мой кореш… В общем, не суть важно. И не подойти, не расспросить, что да как. И главное, не он это. Тот-то мертвый. Это ж для вас просто «калька» лопнула, а для меня все-все пропало.

— Понимаю. Только ты чего хочешь? Чтобы я за пузырем сходил и мы это дело утопить попробовали?

— Да не поможет. И потом, у тебя свидание. Какие уж тут пьянки. Взяла все-таки тебя за жабры Манька. Это хорошо. Завидую. Мариэтта хоть чума, но классная. И чего ты упирался? Интересно, как оно у вас к постели так мигом развернулось.

— Очень интересно?

— Да что я, малолетка, расспрашивать? Я в философском плане. От «Хуфу» все-таки польза была. Посмотрели бы вы на себя. Я офигел — у тебя же губы были, как у той куклы музыкальной. Нет, натуральная чума Манька. Где бы мне такую найти?

— Найдешь. Есть где поискать. — Андрей поднялся — в фойе выплыла «чума» собственной персоной.

Хорошенькая. Такая вызывающе юная, что даже сердце защемило. Излюбленная коротенькая «полицейская» курточка, бархатный черный шарф. Свободные брюки (вместе купили в «Империи»), сапожки на классической шпильке (приобрела сама после мучительной борьбы с могучим влиянием «мародеров»). Уложенная стрижка чуть тронута лаком. Естественный коралл губ. Правильная девочка.

— Чего, я извиняюсь, уставились? — мрачно поинтересовалась девочка. — Если что не в тему — принимаю комментарии, советы и пожелания. Абздольц, какая я сегодня ванильная.

— Не психуй, — сказал Генка, с удовольствием озирая подружку. — Все на уровне. Женева пополам с Монте-Карло. Я бы такую кадрить не решился.

— Рухну, какой комплимент. Ты же теперь только по сортирам промышляешь, бандерас бесхвостый на больничном. — Мариэтта повернулась к Андрею: — Что молчишь, начальник? Я ж сейчас ножками топотать от сомнений начну.

— Губы, может, поправишь? — задумчиво сказал Андрей. — Блекло чуть-чуть.

— Вот! Хеш-Ке тоже кривилась.

— Да езжайте вы уже, — посоветовал Генка. — Нервы только треплете.

* * *

Андрей вел джип осторожно. По Липецкой еще можно было спокойно двигаться, «пробка» вырасти не успела. Мариэтта с губами справилась, придирчиво рассмотрела в зеркало ставший сочным рот и снова полезла за помадой.

— Оставь, Капчага. Ты и так слишком хороша для меня.

— Кому льстите, гражданин начальник?

— Мань, хочешь, не поедем?

— Абзац! Мне же интересно!

— Вот и ей интересно. Собственно, и мне самому интересно. И ничего не случится, если фыркнете друг на друга. Я вас обеих знаю.

Ехали проведать Татьяну Андреевну. Дочь, вечно занятая, как-то заскочила к «Боспору». Андрей пообщался с единственным ребенком в машине. Как всегда, на минуту разговора приходилось три-четыре звонка мобильного телефона дочери. Телевизионное производство — это вам не какие-нибудь операции в сопредельных пространствах. В «Останкино» каждая секунда на счету. В общем-то, к такому стилю жизни дочери Андрей давно привык. Повидались, укатила работать. Сейчас вроде бы ответный визит намечался.

Мариэтта наконец оставила в покое сумку:

— Старый, а что Генка? Колбасит его?

— Спецназ держится. Но уходить ему действительно нужно. Тяжко жить на кладбище.

После решения об отставке Иванов заметно сдал. Не физически, но духом точно. Язык перестал за зубами держать. Впрочем, в ФСПП дали добро на расширение круга допуска. Впереди уже маячили большие перемены. Андрей и так о многом уже давно догадывался.

Генка был родом из Химок. Те Химки и та Россия уже исчезли. Как и еще три «кальки», о которых было достоверно известно. В Генкином мире все началось восемь лет назад…

Генка был мобилизован в четырнадцать. Родители были рады — еще оставалась иллюзия, что в силовых структурах сохраняется порядок и существуют стабильные зоны безопасности. Свой первый бой мальчишка принял как раз в казарме — бойня после неудавшегося подрыва училища, когда шестеро террористов расстреливали новоявленных курсантов, еще не успевших переодеться в военную форму. Потом служил у Тагила — прикрывали Восточный коридор, по которому шла эвакуация стремительно гибнущей Сибири. Еще надеялись: прочно держался Хабаровско-Харбинский периметр и крепость Владивосток. Адово Поле, разросшееся у Усть-Кута, разбомбили и даже успели затопить гигантскую радиоактивную чашу мертвыми водами Лены. Пандемию остановили. ООН все еще рассылало декларации, при всей своей наивности, а скорее благодаря ей, кажущиеся обнадеживающими. Генка тогда гонялся по тайге и горам за террористами и бандитами. С Чужими и Лешими сталкивались редко — те считались тварями, сумевшими выбраться с Адова Поля. Маневренная группа возвращалась в гарнизонный форт лишь за солярой и боеприпасами. Размышлять, откуда берутся безумные террористы и что происходит с мирными еще вчера деревнями, было некогда. Да и не дело пулеметчиков размышлять о причинах и следствиях. Телевидение исчезло как явление: лучшее, что мог показать «ящик», — это DVD знаменитых комедийных шоу Докризисного времени. Но Екатеринбург каждый час передавал радиосводки. О положении в мире сообщалось мало. Репортаж тогда еще живого СНН о Флоридском потопе Генка успел посмотреть на курсах. Было понятно, что Америка и Австралия пытаются отбиться, и оставалось только пожелать им успеха. Вести из Казахско-Китайского военного района интересовали куда больше — все-таки соседи. Африка уже сгинула. Иногда говорили, что там от верховий Нила до реки Оранжевой сплошное Адово Поле, но местным уже без разницы — у них пандемия прошла чуть раньше, и теперь там даже шакалы передохли. В той стороне уцелели только хитроумные евреи, успевшие возвести над Тель-Авивом колпак из кварцевого стекла. Шел четвертый год Кризиса. Генка, если успевал выспаться между рейдами, трахал девчонок из поселения вокруг форта, ходил в баню, пил самогонку и думал, что жизнь налаживается. Весной Казахско-Китайский ВР напрягся и даже перешел в наступление. Черт знает что там произошло, но через неделю связь с Астаной пропала. Говорили, из беженцев никто не прорвался. Еще через пять дней президент выступил с планом «Сохранение нации». К осени Генка очутился в самарском госпитале. Зацепили легко, но в суставе началась «жвачка», руку не оттяпали чудом. Сосед по койке, снайпер береговой обороны, доставленный одним из последних рейсов из Хабаровского Периметра, рассказывал, как беженцы начинали резать своих, стоило только отвернуться. Ни психологические проверки, ни карантины не помогали — в мозгах крючочек соскакивал, и амба. Сосед умер, Генка выздоровел и в сентябре ушел в режимную роту спецназначения. До того как перебросили в Дубну, успел посмотреть на Красного Кондома. Когда танки и два дивизиона РСЗО прямо с набережной расстреливали тварь термитными, Волга выкипала на глазах.