Красный свет - Т. Джефферсон Паркер

И наконец она провалилась в сон.

* * *

Мерси проснулась в поту в четыре часа утра. Ей приснился тревожный сон. Она стояла во дворе дома Майка у ворот псарни, просила у него ключ. Майк держал «кольт» с глушителем в опущенной руке, словно прятал его, и ему было стыдно его показывать. Но Майк был не Майком, а... ее отцом.

Мерси села, и сон смешался с недавними воспоминаниями.

Воспоминания превратились в сцену, которую Мерси могла представить: она берет собачий корм, направляется во двор и осознает, что у нее нет ключа.

Черт, забыла ключ от псарни.

Потом что-то неладное, но что?

Она вообразила Эвана, стоящего с ней возле псарни, свет падает сверху на его веснушчатое лицо. Он выглядит очень маленьким, съежившимся в плаще.

А под плащом у него была надета не серая спортивная куртка?

Мерси взглянула в записную книжку на сведения, которые Саморра получил из Сан-Диего. Она темно-серая, в ней есть фиолетовые и зеленые нити... во время борьбы эта одежда зацепилась за угол выдвижного ящика.

Она раскрыла дело Уиттакер и обнаружила, что точно такие нити исчезли из лаборатории вместе с дактокартами из кухни.

Когда Мерси представила Эвана, стоящего на освещенном заднем дворе Майка, она увидела у него под плащом темно-серую спортивную куртку. Зеленые и фиолетовые нити? Их она не видела. Был ли Эван в этой куртке в тот вечер, когда они работали в доме Обри?

Нет. Она помнила его в тот вечер чуть больше недели назад, он был в ветровке, кроссовках и джинсах. Никакой спортивной куртки. Но возможно, в Калифорнии два миллиона серых спортивных курток.

Мерси села на диван в гостиной и закрыла глаза. Мысленно перенеслась в дом Майка. Это воспоминание по-прежнему не давало ей покоя.

Она несет мешок с кормом от кладовой к двери. Ставит мешок на колено, включает наружный свет. Выходит в холодную ночь. Идет к тявкающим собакам. Осознает, что забыла ключ.

Черт, забыла ключ от псарни.

Майк приносит ключ.

Эван приносит ключ.

По-прежнему что-то неладно, но что?

Мерси задалась вопросом, с какой стати Эвану О'Брайену убивать Уиттакер и навешивать убийство на Майка. Как ни обдумывала она этот вопрос, все казалось бессмысленным. Какая ему выгода? Что Майк Макнелли сделал О'Брайену?

В половине шестого зазвонил телефон.

– Мерси, это Саморра. Я все еще в больнице, но два часа назад получил ответ из Сан-Диего. Нужно кое-что сделать, чтобы найти тут хоть какой-нибудь смысл.

– Слушаю тебя, Пол.

– Отпечатки пальцев в кухне Уиттакер принадлежат Джиму О'Брайену. Я попросил их перепроверить – результат тот же.

Мерси молчала.

– Я поговорил с медэкспертом из Сан-Бернардино. Самоубийство О'Брайена не было загадочным, а опознание – простым и не вызывающим сомнений. Он покончил с собой. Но на прошлой неделе находился в доме Обри Уиттакер.

Мысли Мерси заметались, но она решила обдумать полученную информацию позднее.

– Дай мне номер дела о самоубийстве, – спокойно попросила она. – И фамилию полицейского, первым прибывшего на место.

* * *

У Мерси ушло полчаса на то, чтобы найти полицейского Шона Карвера из шерифского управления Сан-Бернардино. Голос у него был почти юношеским, речь невнятной, пока он объяснял, что только поднялся с постели.

Карвер отчетливо помнил самоубийство О'Брайена. Он встречал Джима несколько раз на торжествах в управлении, О'Брайен казался ему старым пьяницей, считающим дни до отставки.

– Он позвонил нам перед тем, как застрелиться, – сказал Карвер. – Поэтому я знал, что обнаружу. Зрелище было неприятным. Насколько я понимаю, такие дела всегда неприятны.

– У вас нет сомнений, что произошло самоубийство?

– Никаких. Это подтвердил коронер. У О'Брайена был пороховой нагар на руке, отпечатки пальцев по всему пистолету. Кстати, перед этим он выпил. Немало.

– И совершенно ничего необычного? – спросила Мерси.

Молчание, потом вздох.

– Ладно. Одна деталь. Она не дает мне покоя уже пять лет.

– Расскажите о ней.

– Мы приехали туда незадолго до коронерской группы, пожарной охраны и спасательной службы. О'Брайен был мертв – вне всяких сомнений. Мы не трогали ни обстановки, ни тела, только проверили, может, он еще жив. Затем я обошел дом. Самый обыкновенный. Не старый. Но в одной из спален оказался прислоненный к подушкам конверт. Шел первый год моей патрульной службы. Я не знал, имеет этот конверт отношение к самоубийству или нет, и оставил его на месте. Не прикасался к нему. Действовал по правилам. Сообщил о конверте своему напарнику. Он взглянул на него и велел доложить о нем начальнику смены. Я доложил, сказал о конверте сотрудникам коронера и детективам из группы расследования убийств.

– Правильно поступили.

– Не совсем. Потому что через три дня, когда медэксперт делал вскрытие, письмо исчезло. Или его выбросили, или оно потерялось, или его кто-то взял, или... Детективы, приехав, выставили меня – я свое дело сделал. Но меня постоянно мучил стыд. Нужно было взять этот треклятый конверт, помахать им перед детективами и заставить их прочесть письмо. Наверное, в нем ничего особенного не было. А может, и было. В нем должно содержаться что-то существенное для того, кому оно писалось, это определенно. Во всяком случае, я больше не повторю такой ошибки.

– Вы пытались выяснить, куда оно делось?

– Да. Тейлор, один из сержантов, положил его на свой письменный стол. И больше не видел. Никто не видел, насколько мне удалось узнать. Но я был тогда юнцом – сами понимаете. Если кто-нибудь как-то схитрил, мне бы об этом не объявили.

– На конверте было что-нибудь написано? – спросила Мерси.

– Да. «Моему сыну». Для Тейлора это кое-что значило.

– То есть?

– Он разговаривал с сыном О'Брайена через два дня после самоубийства. За своим столом. Тейлор сказал, что оставил этого парня одного, пока ходил за кофе. Примерно на минуту. Думал, в это время письмо и исчезло.

– Но он сделал с него копии.

– Тейлор даже не вскрыл конверта! Не знал, какие у него полномочия, как не знал и я. Прокурор не дал ему разрешения. О'Брайен был одним из наших, и Тейлор хотел поступить по совести. Если видишь записку возле самоубийцы, это одно дело. А если находишь в другой части дома адресованное кому-то письмо – совсем другое. Место самоубийства – это место преступления. Понимаете, законы об обыске и выемке меняются постоянно.

* * *