Осколок его души - Марина Александрова

— Что это? — пробормотала я, указывая на его ладонь.

— Тебе лучше?

Я просто кивнула, но всё же спросила ещё раз:

— Что это?

— Немного обжегся, — слегка улыбнулся он.

Так как, сейчас все были на занятиях, то рядом с нами не наблюдалось любопытных ушей, потому я позволила себе спросить, уже самостоятельно зачерпнув воды, и умывшись, отерев шею и руки.

— Об меня?

Он лишь кивнул, давая понять, что «да».

— Странно, что твой огонь так мощно реагирует на энергетические изменения в Храме, можно подумать, ты впервые сталкиваешься с пробуждением родной стихии.

Невольно закусив губу, я старалась сообразить, как правильно стоит рассказать о том, о чем давно стоило поговорить. Китарэ желал как можно скорее обрести подтверждение своего права на власть и трон, а стало быть, обрести силу объединенных в ожерелье драконов. До зимнего солнцестояния оставалось совсем немного времени, а я не приблизилась к победе над своими страхами ни на шаг. И, кто бы знал, как стыдно мне было признаться в собственной ущербности. У женщин принято пользоваться своими слабостями, прикрываясь ими от невзгод этого мира. Я же ненавидела свои и действительно боялась того, что к несовершенству моего тела прибавится ещё и это… Хотя я и сказала ему когда-то, что не могу взаимодействовать с огнём, но что-то мне подсказывало, что он просто не обратил на это внимания тогда. Больше к этой теме мы не возвращались.

— Я… — мой голос неожиданно дрогнул, — действительно никогда…

— Ох, вот вы где! — неожиданный оклик заставил недовольно поморщиться.

Кого там нелёгкая принесла так не вовремя?!

По дорожке опоясывающей небольшой пруд, быстрым шагом шел сам верховный эвей. Ис Тарон выглядел встревоженным. Глубокая складка залегла между его бровей, губы слегка поджаты. Ему стоило чуть изменить привычное выражение лица, чтобы юношеская красота, уступила место тому мужчине, который действительно мог заслужить право называться верховным эвейем Храма Двенадцати Парящих Драконов.

— Позвольте спросить, — чуть строже, чем обычно, начал он, — что вы тут забыли?

Вопреки строгим ноткам в его голосе, Китарэ лишь слегка усмехнулся.

— Я же сказал тебе, я не собираюсь прятаться под семью замками, пока идёт расследование.

«Когда они успели поговорить?!» — не успела изумиться, как ответ пришёл от верховного.

— Твои тени дали это понять, но я в корне с этим не согласен. Для вас двоих, для любого из учеников храма присутствие твоей охраны незаметно, но для кого-то вроде меня определить их местоположение не составит труда, — взмахнул он рукой, указывая куда-то мне за спину. Я машинально обернулась, но не увидела ничего кроме зарослей жасмина. — Не в вашем положении проявлять беспечность, когда в Храм смогли проникнуть наёмники, у которых хватило наглости прикрываться моим именем. Как ты, дитя? — тут же неуловимо изменив тональность, спросил он, коснувшись моей щеки кончиками пальцев. В его голосе было столько неприкрытой нежности в этот момент, что мне невольно стало не по себе.

— Я смогу позаботиться о ней, — чуть жестче, чем следовало, ответил Китарэ, поднимаясь с земли и вставая между мной и Иссом Тароном, словно отгораживая меня от него. — Вам же следует навести порядок во врученном вам заведении.

Вопреки ледяным ноткам, звучащим в голосе Китарэ, верховный вовсе не разозлился, а лишь улыбнулся уголками губ.

— Рад слышать.

Некоторое время они продолжали сверлить друг друга взглядами, в то время как я себя чувствовала крайне неловко. Я не привыкла отсиживаться за чужой спиной. Пусть данная ситуация совсем не походила на сражение, но чувствовала я себя почему-то именно так. Довольно дикое ощущение, которое совершенно мне не подходило. Я не была совсем уж дремучей девицей, как говорил Рэби, я понимала, что в обществе, частью которого привык быть Китарэ, протекали свои внутренние течения и постоянная борьба, потому я не пыталась сейчас говорить или как-то высовываться. Я плохо ориентировалась в отношениях между эвейями. Не знала, кто враг, а кто друг для Китарэ. Но к Иссу Тарону я испытывала странное, безотчетное чувство доверия. Мне хотелось верить ему. Быть может, потому, что он некогда был частью ожерелья моего отца, и я надеялась, что он по-прежнему был другом моей семьи? Не знаю. Так или иначе, я поднялась с земли вслед за Китарэ и встала за его спиной. Мне не было видно лица верховного, но так я чувствовала себя уверенней.

— Если я понадоблюсь, то ты всегда можешь прийти ко мне, — вдруг тихо сказал Исс Тарон и я не была уверена к кому конкретно он обратился в этот момент.

Потом он слегка поклонился Китарэ, так как принято среди равных, повернулся к нам спиной и направился в здание, где проходили лекции по общим дисциплинам.

— Пойдем, — уже мне сказал Китарэ, и вдруг взял меня за руку, направляясь в совершенно противоположную сторону.

Моё глупое сердце тут же радостно застучало, реагируя на простое прикосновение наследника.

Разговор с элементалем прочно засел у него в голове. И дело было не только в Ив… Точнее не так, с самого начала дело было только в ней. Стоило посмотреть на всё случившееся с ними, на то, как их миры пали у ног чужой алчности и безумия, ему становилось не по себе. Этот ребёнок был рождён, чтобы стать не просто наследницей своего рода, на её плечах было возложено будущее их мира. С того самого дня, как она предложила раскрыть перед ним свой разум, каждый день рядом с ней заставляет его смотреть на мир под другим углом. Точно сцена, на которой он привык смотреть спектакль под название «жизнь», вдруг начала поворачиваться к нему, раскрывая сокрытое ото всех закулисье. Когда его сердце стало сжиматься от одного лишь взгляда на неё? Почему так болезненно думать о том, что пережила она, раз на её шее осталась роспись белёсых узоров-шрамов. Воспоминание об отражении в зеркале, увиденное ею пятнадцать лет назад, словно навсегда отпечаталось в его сознании. Когда-то он думал, что Игнэ порочный род, пошедший против законов бытия, осквернивший их мир, но даже если отец Ив каким-то образом был причастен к тому, что случилось тогда, разве тот измученный и изуродованный ребёнок мог быть ответственен в этом? В тех болезненных, уставших глазах отразившихся на зеркальной глади, он неожиданно узнал себя. Они оба стали жертвой чужой игры. Им же вместе пора встать на крыло и расставить всё по местам.

Держа её за руку, и неспешно ступая по парковым аллеям Храма, он чувствовал жар, исходящий от её руки. Её смущало то, что он рядом, и это заставляло реагировать огонь внутри. Что ж, ему нравилась такая её реакция. Её огонь будил в нём безрассудство, он чувствовал его энергию, и она текла по его, казалось, давно заиндевевшим венам, заставляя и его сердце стучать чаще и решительнее. Рядом с ней, прикасаясь к её пламени, он чувствовал себя таким живым, пожалуй, как никогда прежде и это было удивительнее всего.