Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры - Олег Хлевнюк

Инициатором преобразований 1934 г., как показывают документы, вновь выступал Сталин. Именно он формулировал как конкретные предложения, так и своеобразное идеологическое, пропагандистское обоснование нового поворота «генеральной линии». Распространенная версия об особой «реформаторской» роли Кирова и других поддерживавших его членов Политбюро не получает подтверждения в архивных источниках. Судя по документам, деятельность Кирова преимущественно сосредотачивалась на проблемах Ленинградской области, которую он возглавлял и интересы которой лоббировал, подобно тому, как это делали другие региональные секретари. Участие Кирова в большой московской политике было минимальным. Его позиции в партии, ослабленные неблаговидным политическим прошлым, неизбежно превращали его в лояльного сторонника Сталина. В общем, пока историки не могут предъявить ни одного реального факта, позволяющего и далее развивать версию о Кирове как альтернативе Сталину. Аналогичный вывод можно сделать и о других сформулированных в литературе предположениях о борьбе в Политбюро «умеренной» и «радикальной» линий. Например, известный эпизод скрытой полемики Молотова и Орджоникидзе на XVII съезде ВКП(б) с учетом новых документов представляется продолжением традиционной междуведомственной борьбы вокруг планов капитальных вложений и производства.

«Умеренные» начинания 1934 г. можно рассматривать как один из возможных вариантов формировавшейся с конца 1929 г. системы, очищенной от крайностей государственного террора и авантюристической экономической политики. Такую модель можно назвать «мягким» сталинизмом. Репрессивная по своей сути, она устанавливала определенные границы государственного насилия, а следовательно, способствовала большей социальной стабильности. В большей мере эта модель позволяла также использовать потенциал экономических методов организации производства и стимулирования трудовой деятельности. Причем «умеренный» курс имел для системы столь существенное значение, что его проведение в существенной части продолжалось и после того как с конца 1934 г. Сталин развернул очередную кампанию репрессий. Этот феномен сосуществования репрессивной и «умеренной» тенденций в сталинской политике и сопровождавшие его реорганизации высших эшелонов власти рассматриваются в следующей главе.

Независимо от того, был Сталин причастен к убийству Кирова или нет, он в полной мере использовал это событие для достижения собственных целей, прежде всего как повод для окончательной расправы с бывшими политическими противниками — лидерами и участниками оппозиций 1920-х годов. На протяжении 1935–1938 гг. подавляющее большинство бывших оппозиционеров было уничтожено. Причем центральным пунктом обвинений, которые им предъявлялись, во многих случаях было мифическое участие в подготовке убийства Кирова. Помимо расправы с бывшими оппозиционерами выстрел в Смольном послужил поводом для фабрикации многочисленных дел против «террористических организаций», новой волны депортаций «подозрительных» слоев населения и чисток в партии. Однако несмотря на эскалацию насилия, убийство Кирова не стало непосредственным поводом для широкомасштабных репрессивных акций. Прошло два с половиной года, прежде чем массовый террор достиг своей кульминации. В 1935–1936 гг. наблюдалось сосуществование двух политических тенденций: попытки продолжения «умеренной» линии и умиротворения общества, и укрепление жесткого курса. Каждая из этих тенденций имела вполне определенные очертания и реально осуществлялась на практике. В силу этого период от убийства Кирова до «большого террора» в 1937–1938 гг. также представляет значительный интерес для наблюдений по поводу колебаний «генеральной линии», логики решений высшего руководства и соотношения сил между Сталиными его соратниками.

Убийство Кирова 1 декабря 1934 г. произошло в Смольном, штаб-квартире ленинградских большевиков, более того, в штаб-квартире октябрьской революции. Уже сам по себе этот факт наносил удар по престижу сталинского режима, не сумевшего защитить одного из своих вождей в символическом центре революции. Еще более унизительными были обстоятельства убийства, совершенного Л. В. Николаевым, болезненным и неуравновешенным членом партии, мелким чиновником, уволенным с работы за отказ от партмобилизации на транспорт, мужем, как утверждала молва, любовницы Кирова[575]. В общем, у Сталина были основания скрывать истинные обстоятельства смерти Кирова в любом случае, независимо от того, был ли сам Сталин, как полагают многие, причастен к организации этой акции[576]. Очевидно, что руководство страны ни в коем случае не могло признать версию убийцы-одиночки, тем более версию убийства на почве супружеской измены. Вожди революции могли погибнуть только «героически», от руки заговорщиков. Вопрос состоял лишь в том, кого Сталин назначит в заговорщики.

Вскоре после убийства Кирова вышло постановление ЦИК СССР, получившее название «закона от 1 декабря». Этот чрезвычайный акт был введен в действие задним числом (Политбюро его формально одобрило только 3 декабря[577]). Закон предписывал заканчивать следствие по делам о террористических актах в десятидневный срок, обвинительное заключение вручать обвиняемым лишь за сутки до рассмотрения дела в суде, слушать дела без участия сторон, не допускать кассационного обжалования и ходатайств о помиловании, а приговоры о расстреле приводить в исполнение немедленно после их оглашения. Этот закон означал коренной разрыв с нормами судопроизводства, введенными в результате реорганизации ОГПУ, судов и прокуратуры в 1934 г. Нормы закона от 1 декабря были оптимальными для проведения широких террористических акций, а поэтому особенно активно использовались в 1937–1938 гг.

Несмотря на возражения НКВД, Сталин приказал разрабатывать «зиновьевский след», обвинил в убийстве Кирова своих бывших политических противников — Л. Б. Каменева, Г. Е. Зиновьева и их сторонников. Как показали последующие события, это имело далеко идущие последствия. Постепенно все участники бывших оппозиций были обвинены в терроризме. Уже 16 декабря 1934 г. были арестованы Каменев и Зиновьев. 28–29 декабря в Ленинграде выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР приговорила к расстрелу 14 человек, непосредственно обвиненных в организации убийства Кирова. В приговоре утверждалось, что все они, включая убийцу Николаева, были «активными участниками зиновьевской антисоветской группы в Ленинграде» и, потеряв надежду на поддержку масс, организовали «подпольную террористическую контрреволюционную группу», во главе которой стоял так называемый «ленинградский центр». 16 января 1935 г. Особое совещание при наркоме внутренних дел СССР рассмотрело уголовное дело против самого мифического центра — «ленинградской контрреволюционной зиновьевской группы». По нему проходили 77 человек. Все они были осуждены на разные сроки тюрьмы и ссылки[578]. В тот же день, 16 января, от 5 до 10 лет заключения получили 19 человек, проходивших по делу так называемого «Московского центра» во главе с Зиновьевым и Каменевым[579]. Все эти процессы были грубо сфабрикованы. Никаких доказательств причастности бывших оппозиционеров к убийству Кирова не существовало. Сталин расправился со старыми политическими соперниками, обвинив их в преступлениях, которые они не совершали.