Один день - Дэвид Николс

— Буду рад снова увидеться с Луисой, — сказал Декстер.

— Кажется, у меня с ней все движется к концу, — заметил Кэллум.

— Значит, некоторые вещи все-таки не меняются.

Симпатичная официантка, стесняясь своего чепца, подошла, чтобы подлить им шампанского. Они оба улыбнулись ей, заговорщицки переглянулись и чокнулись.

— Двенадцать лет прошло. — Декстер потрясенно покачал головой. — Двенадцать лет. И как это может быть?

— Эмма Морли здесь, — вдруг сказал Кэллум.

— Знаю.

Они вгляделись в толпу и увидели, что Эмма стоит рядом с Миффи Бьюкенен, своей заклятой университетской соперницей. Даже с расстояния было видно, как она скрипит зубами.

— Слышал, вы поссорились.

— Было дело.

— Но сейчас-то уже помирились?

— Не знаю. Посмотрим.

— Эмма хорошая девушка.

— Это точно.

— И какой стала красавицей.

— О да!

— У вас с ней когда-нибудь?..

— Нет. Ну, то есть почти. Было пару раз.

— Почти? — Кэллум усмехнулся. — Это как?

Декстер предпочел сменить тему, спросив:

— А у тебя-то как дела?

Кэллум глотнул шампанского:

— Декс, мне тридцать четыре года. У меня красивая подружка, свой дом, свой бизнес, работа, которая мне нравится, куча денег. — Он положил руку ему на плечо. — А у тебя свое шоу на ночном ТВ! Так что можно сказать, нам обоим повезло.

И отчасти из уязвленного самолюбия, отчасти из чувства соперничества Декстер решает ему признаться:

— Хочешь, кое-что расскажу, Кэл?

* * *

Услышав торжествующий вопль Кэллума, донесшийся с другого конца лужайки, Эмма повернулась и увидела, что тот обхватил Декстера за голову и треплет его за волосы. Она улыбнулась и вновь обратила свое безраздельное внимание на ненавистную Миффи Бьюкенен.

— Слышала, ты сидишь без работы, — прощебетала та.

— Я предпочитаю выражение сама себе хозяйка.

— Пишешь книгу?

— Это всего на год или два, своего рода академический отпуск.

— Но у тебя до сих пор ничего не издано, не так ли?

— Пока нет. Но мне заплатили небольшой аванс за…

Миффи скептически хмыкнула и сказала:

— А у Хэрриет Боуэн уже три романа вышло.

— Да, мне тут уже сказали. Несколько раз.

— А еще у нее трое детей.

— Ну надо же.

— А моих очаровашек видела? — Невдалеке от них двое орущих двухлетних сорванцов в костюмах-тройках наносили друг другу увечья. — Айван. Не кусаться!

— Действительно очаровашки.

— Ну, скажи? А у тебя дети есть? — спросила Миффи таким тоном, будто в жизни может быть только одно из двух: опубликованные романы или дети.

— Нет.

— С кем-нибудь встречаешься?

— Нет.

— Ни-с-кем-ни-с-кем?

— Нет.

— И никого на примете?

— Нет.

— Ну ладно, зато выглядишь ты намного лучше, чем в университете. — Миффи оценивающе оглядела ее с головы до ног, точно аукционный лот. — Вообще-то, ты одна из немногих, кто за эти годы похудел! Ты и раньше не была толстухой, так, детский жирок — но он весь куда-то словно испарился!

Эмма крепче сжала бокал с шампанским:

— Что ж, теперь я знаю, что эти двенадцать лет не были потрачены впустую.

— А еще у тебя был такой ужасный северный акцент, а теперь ты наконец стала говорить как все нормальные люди!

— Неужели? — удивленно произнесла она. — Что ж, очень жаль. Я это не нарочно.

— Если честно, мне всегда казалось, что ты притворяешься. Ну, достоверности ради…

— Что?

— Да этот акцент твой. Ну, говор шотландской голодранки. Шахтеры то, шахтеры сё, Гватемала бла-бла-бла! Всегда думала: слишком уж рьяно она играет эту свою роль активистки. Но теперь ты говоришь как все нормальные люди!

Эмма всегда завидовала людям, которые говорят то, что думают, высказывают всё, что на душе, не обращая внимания на социальные условности. Сама она никогда не принадлежала к таким людям, но сейчас вдруг почувствовала, как ругательство само грозит сорваться с языка.

— И еще ты все время была такая сердитая!

— Я и сейчас сердитая, Миффи…

— О боже, Декстер Мэйхью! — выдохнула Миффи. После чего сжала плечо Эммы и зашептала ей в ухо: — Ты в курсе, что у нас был роман?

— Да, ты мне говорила. Много, много раз.

— Правда, он все еще красавчик? Ведь правда красавчик? — Она сладострастно вздохнула. — И почему у вас двоих так ничего и не вышло?

— Даже не знаю. Может, дело в моем акценте. Или в детском жирке.

— Да не так уж у тебя все было запущено. А его подружку видела? Красотка, да? Такая утонченная. — Миффи повернулась, чтобы услышать ответ, но, к своему удивлению, обнаружила, что Эмма ушла.

Гости собрались у шатра, взволнованно разглядывая план рассадки, будто то были результаты выпускных экзаменов. Декстер и Эмма нашли друг друга в толпе.

— Я за пятым столиком, — сказал Декстер.

— Я за двадцать четвертым, — сообщила Эмма. — Пятый столик рядом с невестой. А двадцать четвертый — с биотуалетами.

— Не принимай на свой счет.

— Что на горячее?

— По слухам, лососина.

— Лососина. Лососина, лососина, лососина. Я уже столько лосося съела на этих свадьбах, что дважды в год так и хочется поплыть на нерест.

— Приходи за пятый столик. Подменим чью-нибудь карточку.

— Жульничать с планом рассадки? За это полагается смертная казнь. Видел гильотину на заднем дворе?

Декстер рассмеялся:

— Тогда потом поговорим?

— Приходи и найди меня.

— Или ты меня.

— Нет, лучше ты.

— Нет, ты.

Как будто в наказание за старые грехи, Эмму посадили между престарелой тетушкой жениха и его дядей из Новой Зеландии. Три часа она вынуждена была слушать бесконечно повторяемые фразы «Какие у вас там красивые пейзажи» и «Великолепный уровень жизни». Время от времени ее внимание привлекал очередной взрыв смеха, раздававшийся за пятым столиком, где сидели Декстер с Сильви, Кэллум и его подруга Луиса, — столиком для самых популярных гостей. Эмма налила себе очередной бокал вина и снова спросила своего соседа о прекрасных пейзажах и великолепном уровне жизни. Вот киты, например; когда-нибудь он видел живых китов, спросила она и с завистью покосилась на пятый столик.