Сказания Земноморья - Урсула Ле Гуин

– В чем дело? – спросила Стрекоза. Нежность, которую он услышал в ее глубоком, чуть хрипловатом голосе, совершенно лишила его мужества, и он закрыл лицо руками, пытаясь удержать постыдные слезы.

Она положила руку ему на колено. Впервые за все это время она к нему прикоснулась! И он с трудом сдерживался, чтобы не сбросить со своего колена эту теплую тяжелую руку, прикосновения которой так жаждал, зря потратив столько времени на это ожидание.

Ему захотелось сделать ей больно, одним ударом выбить из нее эту ужасную, невыносимую доброту, но когда он наконец снова обрел дар речи, то сказал лишь:

– Все это время я хотел лишь одного: стать твоим любовником.

– Правда?

– А ты что, думала, я один из тамошних евнухов? Думала, что я позволил им меня кастрировать с помощью всяких заклинаний, чтобы блюсти святую чистоту? Как ты думаешь, почему у меня нет волшебного посоха? Почему я не продолжаю занятия в Школе? Неужели ты верила всему, что я тебе говорил?

– Да, – сказала она. – Верила. Мне очень жаль. – Руку с его колена она почему-то так и не убрала. И, помолчав, прибавила: – Если хочешь, мы можем лечь в постель.

Он вздрогнул, выпрямился и некоторое время сидел совершенно неподвижно.

– Кто же ты все-таки такая? – промолвил он наконец.

– Не знаю. Я ведь именно поэтому и хотела попасть на Рок. Чтобы выяснить.

Он стряхнул ее руку с колена и, сгорбившись, встал; они оба не могли выпрямиться во весь рост в этой низенькой каюте. Он то и дело сжимал кулаки, тщетно пытаясь успокоиться, и старался держаться как можно дальше от нее, даже повернулся к ней спиной.

– Ты там ничего не узнаешь! – снова с яростью заговорил он. – Все это сплошная ложь, обман. Старики просто играют, забавляются с волшебными словами. Когда-то я в их игры играть не пожелал и ушел. А знаешь, что я сделал, когда еще в Школе учился? – Он повернулся к ней, оскалив рот в торжествующей усмешке. – Я завел себе девушку! Обыкновенную девушку из города. И она приходила ко мне. В мою келью. В мою маленькую монаше-скую келью с каменными стенами, где я должен был соблюдать обет целомудрия! В этой комнатке было окошко, выходившее на неприметную улицу на задах Школы. И никаких заклятий не требовалось. Да там заклятие и применить-то невозможно, слишком много вокруг всякой магии. Эта девушка хотела приходить ко мне и приходила, а я выбрасывал из окошка веревочную лестницу, и она по ней взбиралась. И мы с ней как раз занимались любовью, когда в келью вошли наши «мудрые старцы»! Ну я им тогда показал! И, между прочим, если бы мне удалось протащить в Школу тебя, я бы снова им показал, на что способен! Теперь наступила моя очередь преподать им урок!

– Ну что ж, – сказала Стрекоза. – Но я все-таки попробую.

Он удивленно на нее уставился.

– Ведь причины у меня совсем иные, чем у тебя, – продолжала она. – И кроме того, мы проделали такой долгий путь… И ты узнал мое настоящее имя.

Это была правда. Он знал ее Истинное имя: Ириан. Оно было похоже на пылающие угли и, точно угли, жгло ему душу. И разум его не в состоянии был его постигнуть. Ему не хватало знаний, чтобы воспользоваться своим теперешним преимуществом. Отчего-то язык отказывался ему повиноваться, когда он пытался произнести это имя…

Она смотрела на него; резковатые черты ее крупного лица были смягчены тусклым светом фонаря.

– Если ты притащил меня сюда только для того, чтобы заняться со мной любовью, Айвори, – сказала она, – то этим мы можем заняться прямо сейчас. Если ты сам, конечно, еще этого хочешь.

Совершенно онемев от изумления, он лишь отрицательно покачал головой. И понадобилось немало времени, прежде чем он наконец смог рассмеяться и пробормотать:

– Мне кажется, что… эту возможность… я давно упустил…

Она смотрела на него без сожаления, без упрека, без стыда.

– Ириан, – произнес он вслух, и теперь ее имя скользнуло с его пересохших губ легко, сладкое и прохладное, точно родниковая вода. – Слушай, Ириан: вот что тебе нужно сделать, чтобы проникнуть в Большой Дом…

Айвори оставил Стрекозу на углу улицы, обычной узенькой и довольно грязной улицы, которая, извиваясь между безликими стенами, вела прямо к неприметной деревянной двери. Он воспользовался заклятием подобия, и она сейчас выглядела как настоящий мужчина, хотя мужчиной себя совершенно не чувствовала. Они с Айвори обнялись на прощанье, ведь, в конце концов, они так долго были друзьями и сообщниками, и он так много для нее сделал.

– Смелей! – сказал он ей и слегка ее подтолкнул. И она, не оглядываясь, пошла вверх по улочке и остановилась перед той дверцей. А когда все-таки оглянулась, его уже не было.

Она постучалась.

И через некоторое время услышала, как в замке поворачивается ключ. Дверь открылась. На пороге стоял не молодой, но и не очень старый мужчина.

– Чем могу служить? – спросил он без улыбки, но голос у него звучал ласково.

– Можно мне войти в Большой Дом, господин мой?

– А ты знаешь путь туда? – Его миндалевидные глаза смотрели очень внимательно, и все же казалось, что он смотрит на нее как бы из дали лет, сквозь дымку времен.

– Да, господин мой. Вот через эту дверь.

– А ты знаешь, чье имя тебе нужно назвать, прежде чем я впущу тебя?

– Да, господин мой. Мое собственное. Мое имя Ириан.

– Правда?

Этот вопрос поставил ее в тупик. Некоторое время она молчала, потом нерешительно промолвила:

– Но именно это имя дала мне ведьма Роза! Она из нашей деревни и дала мне это имя весной в водах реки, что течет под холмом Ирия. Это на острове Уэй. – И это была чистая правда.

Привратник долго смотрел на нее; ей показалось – целую вечность.

– Значит, таково и есть твое имя… – задумчиво проговорил он. – Но, возможно, не все твое имя целиком. Я думаю, у тебя есть еще одно, а?

– Не знаю, господин мой. Мне оно не известно.

И снова повисло затяжное молчание. Потом Ириан робко спросила:

– Может быть, мне удастся узнать его здесь, господин мой?

И Привратник слегка склонил голову в знак согласия. Едва заметная улыбка обозначила полукружия морщин у него на щеках вокруг рта, и он отступил в сторону, пропуская ее.

– Входи же, дочь моя.

И она перешагнула порог Большого Дома.

И тут же чары, наложенные на нее Айвори, исчезли, разорвались, как тонкая паутина, и она снова стала самой собой.

Ириан последовала за Привратником по выложенной каменными плитами дорожке и только в самом ее конце вспомнила, что рассказывал ей Айвори, и оглянулась, успев увидеть, как солнечный свет просвечивает сквозь Дерево с тысячью листьями, вырезанное на волшебной дверце и заключенное в желтоватую костяную раму.