Символическая история европейского средневековья - Мишель Пастуро

Так, в течение XII века повсюду распространяются новые знаки, назначение которых состоит не только в том, чтобы указывать на личность индивида, но также в том, чтобы обозначать его место в рамках той или иной группы, его ранг, титул, социальный статус. То же самое верно и в отношении целых сообществ и юридических лиц. Число эмблем быстро увеличивается и, под влиянием зарождающейся схоластики, они из разнородной и слабо структурированной массы преобразуются в настоящую организованную систему. С гербами эта трансформация, по всей видимости, произошла раньше всего и была наиболее успешной. Гербы с самого начала были индивидуальными эмблемами, и с 1170-х годов они быстро и прочно увязываются с системой родства. В конце XII века в рамках одной семьи они начинают передаваться по наследству; именно этот семейный и наследственный характер гербов и определяет, в конечном итоге, их сущность[579].

Как мы видели, при нынешнем состоянии наших знаний составить полную и точную картину распространения в обществе первых гербов весьма непросто. Однако нам известны основные вехи этого процесса. Гербы, которыми сначала пользовались только представители высшей знати (герцоги, графы) и крупные сеньоры, постепенно стали достоянием всей западной аристократии (илл. 14 и 15). В начале XIII века гербами обладают все мелкие и средние дворяне. Но в это же время гербы распространяются среди невоинского, недворянского населения, их начинают использовать различные сообщества и юридические лица: гербы, в порядке очередности, появляются у женщин (с 1180-х годов, иногда раньше), у городского патрициата и горожан (ок. 1220), у ремесленников (с 1230-1240-х), у городов (с конца XII века), цехов (ок. 1250), учреждений и судов (в конце XIII века и в начале XIV). В некоторых областях (Нормандия, Фландрия, южная Англия) гербы есть иногда даже у крестьян. Что касается Церкви, которая поначалу с подозрением относилась к новой знаковой системе, выработанной без ее влияния, то и она постепенно обзаводится гербами. Первыми их начинают использовать епископы (ок. 1220-1230), потом каноники и белое духовенство (ок. 1260), позже аббаты и монастырские общины. В начале следующего века церкви и церковные здания становятся настоящими «музеями» гербов. Гербы можно увидеть на полу, на стенах, на витражах, на потолке, на церковной утвари и одежде. Религиозное искусство позднего Средневековья уделяет им значительное место.

Очень скоро сеньоры и рыцари перестают довольствоваться изображением недавно приобретенных гербов только на щитах. Они начинают помещать их на знамена, на конскую попону, на cotte d'armes[580], потом на различное принадлежащее им движимое и недвижимое имущество, особенно на печати, символизирующие их как субъектов права. Со временем все, кто обладает печатью, берут обыкновение заполнять ее поле гербом, как это делает аристократия {илл. 17). Через печати — которыми теперь пользуются во всех слоях общества — употребление гербов распространилось на женщин, клириков, простолюдинов и на всех юридических лиц. В этом отношении показательна одна цифра: нам известно около миллиона средневековых гербов, существовавших в Западной Европе; из этого миллиона более трех четвертей известны нам по печатям и около половины принадлежат людям незнатного происхождения[581].

Печать, как и герб, особым образом связана с именем и личностью владельца. Выполняя разнообразные функции (запечатывание, придание законной силы, удостоверение подлинности, утверждение права собственности и т. д.), она, кроме того, часто служит индивиду для демонстрации — а иногда для удостоверения — своей личности, как напрямую (владелец печати показывает печать-матрицу, привешенную к поясу, желая представиться или быть узнанным), так и косвенно (так как оттиск перемещается и циркулирует, личность владельца печати становится известна далеко за пределами места его нахождения)[582]. В этом смысле активное внедрение в обиход печатей в течение XII века следует связывать не только с распространением письменных документов и письменной культуры, как это обычно делают, но также с возросшим в 1100—1250-е годы вниманием к личности и знакам идентичности. Распространение печатей фактически совпадает с возникновением гербов и фамилий[583].

Функция идентификации часто совмещается с функцией прокламации: «Вот кто я есть!». Изображение как на печати, так и на гербе говорит не только о личности и социальном статусе ее обладателя, но также — за счет выбора того или иного рисунка, той или иной легенды — о его индивидуальности, его стремлениях, его притязаниях. В этом смысле оно одновременно является и эмблемой, и символом[584]. Функция идентификации и прокламации связана не только с живыми, но и с мертвыми: по крайней мере, до конца XIII века нередко случается так, что печать-матрицу покойного не ломают с тем, чтобы предотвратить ее незаконное использование после смерти владельца[585], а кладут — аннулированную или не аннулированную — в гроб вместе с телом. Не только для того, чтобы человек мог быть опознан в загробном мире или последующими поколениями, но еще и потому, что тело и печать являют собой единство: это два воплощения одного и того же лица. Иногда, если печать по какой-то причине нельзя найти или если ее снова нужно использовать после погребения, специально для похорон вырезают еще одну, полностью идентичную первой, которая и будет сопровождать тело на пути к вечности. Если речь идет о высокопоставленной особе, то эта сделанная по случаю печать может быть выполнена не из бронзы, а из серебра или слоновой кости[586]. Особая связь между идентичностью и печатью характерна не только для физических лиц. Она также характерна для лиц юридических: им тоже подчас нужно представляться, но способов сделать это совсем немного. Печать предоставляет им возможности для саморепрезентации, самообозначения и самоидентификации, которые нельзя реализовать иным способом; тем самым она придает им внутреннее единство и делает их подлинными субъектами права. Везде, как на вершине, так и внизу социальной лестницы, как среди физических, так и среди юридических лиц печати сыграли существенную роль в распространении первых гербов.