Полночный ритуал - Алексей Макеев

– А ты мой прикус не меряй! – отрезал Гуров. – Меня ты знаешь. Как я работаю – тоже. И не таких зубров, как твой начальник поста, обламывал, кто бы там за ним не стоял. Не разбегайся, прыгай!

И Земцов «прыгнул», рассказав все, что самостоятельно смог узнать.

Понимая, что с крюка, на который его посадил Кошелев, просто так сняться не удастся, бывший опер задействовал свои старые связи. Он достал несколько «жучков» для «прослушки», установил их в офисе, машине, сотовом телефоне и даже в квартиру Кошелева и в его форменный пиджак подсунуть устройства умудрился. Затем начал следить за полковником таможенной службы сам, а когда был на службе, попросил это делать своего друга. Тому-то и нужно было лишь находиться от Кошелева на расстоянии, которое позволяло вести запись переговоров с «жучков».

В итоге Антону удалось не только узнать, кто стоял над начальником таможенного поста, но и получить запись их разговора по поводу пропуска очередного груза через таможню и распределения мзды между всеми участниками махинаций.

Просто так бросить обвинения в лицо своим шантажистам Земцов не мог. Доказательства были лишь косвенные, да и никакой суд не принял бы их во внимание. К тому же, когда Антон узнал, о каких именно суммах вознаграждений идет речь, то сразу понял, что ему не то что до суда добраться не дадут, ему даже после подачи заявления в органы считаные часы жить останется. Избавятся от него, даже не проверяя, насколько веские доказательства у Антона имеются, просто чтобы под ногами не мешался и нервы не трепал.

– А пока я раздумывал, что мне предпринять, «Московское экспресс-агентство» фээсбэшники накрыли. Изъяли кучу документации с поста для проверки, и поначалу сразу всплыло имя генерал-майора Вяхирева. Того самого, который и стоял над всеми этими нелегальными перевозками. Я уже подумал, что отмучился наконец. Решил, дам свидетельские показания, предоставлю доказательства, и все. Конечно, фээсбэшники меня по головке не погладили бы, да и с таможни выперли бы как пить дать, но вы правильно сказали: я хотя бы пенсию и звание сохранил.

– И что пошло не так?

– Если бы я знал, – вздохнул Земцов.

Со слов Антона, через несколько дней после начала проверки по дороге со службы его перехватила парочка амбалов, не слишком вежливо потребовав проехаться с ними. При этом привели такие аргументы, что отказаться от поездки Земцов не смог. Его привезли на какую-то замызганную дачу где-то в Опалихе, на которой его ждал Кошелев. И полковник вполне доходчиво объяснил, почему именно Антону нужно взять всю вину за незаконный пропуск вагонов через таможенный пост на себя.

– Слушай меня внимательно, дорогой мой человечек, – пояснил Кошелев бывшему оперу. – Надо мной такие люди стоят, что тебе и не снилось, дружочек. Попробуешь меня в это дело втянуть, доказать все равно ничего не сможешь. А если попытаешься, пострадаешь и сам, и твоя семья. Лучше поверь мне на слово, любезнейший!

Он предложил Антону два варианта на выбор. Первый – Земцов мог рассказать следователям, как все было на самом деле, и дать показания против Кошелева. Шанс утянуть с собой своего начальника, а вместе с ним, может быть, и кого покрупнее, конечно, был, хоть и не слишком большой, поскольку доказательств не хватало. Чтобы осуществить этот вариант, нужно было найти такого следака по этому делу, который был бы готов землю грызть, а справедливости добиться. Но даже в этом случае перспективы вырисовывались нерадостные. Кошелев откровенно пообещал, что и следователя купят либо снимут с дела, да и самому Антону мало не покажется. Сначал террор устроят его семье, а если до него и это не дойдет, то подстроят несчастный случай с одним из его детей.

– После этого, дружочек, ты точно станешь сговорчивей, но будет уже поздно, – цинично заверил Земцова Кошелев, и тот ему поверил. – Конечно, милейший, ты возьмешь все на себя, согласишься на все и получишь на полную катушку: лет пять «строгача». На зоне тебя не сразу убьют, а создадут такие условия, что ты сам в петлю захочешь. Правда, никто тебя туда не пустит. А вот за пару месяцев до освобождения тебе милостиво разрешат повеситься. Соображаешь, дорогой мой человечек?..

Во втором варианте все было куда проще, хотя тоже совсем не привлекательно. Полковник заверил Земцова, что просто так начатое уголовное дело замять не получится, «козла отпущения» все равно найдут, и предложил именно Антону стать этим «козлом». По его словам, есть договоренность, что если Земцов согласится взять вину на себя, из дела исчезнет большинство доказательств. Там оставят только парочку эпизодов, за которые ему и придется отвечать. Да и сумму взятки сделают совсем небольшой.

– Ты берешь вину на себя, милейший, и тебя судят соответственно, – пояснил Кошелев, – получишь минималку. Конечно, все твои былые регалии слетят, да и пенсии ты лишишься, но мы тебе это компенсируем солидной суммой, дружочек. После того как с тебя снимут судимость, мы тебе поможем на непыльную работку устроиться в какую-нибудь охранную фирму. Хотя бы те же вагоны в пути сторожить. И в этом варианте все окажутся практически без потерь и с соответствующим куском пирога. Как говорится, и волки сыты, и овцам рога не обломали. Я внятно все разъяснил, дорогой мой человечек?..

– Вот так примерно все и было, – закончил свой рассказ Земцов. – Я понимаю, что смалодушничал, и не раз, но у меня просто выбора не было. До суда мне заплатили 5000 долларов. Сказали, что остальные 45 тысяч получу после. Естественно, ничего больше не дали. Я для них – отработанный материал. Да я и сам понимал, что так оно и будет, просто выбора не было никакого. У меня семья…

– Выбор есть всегда, – сухо проговорил Гуров. – Почему сразу за помощью не обратился?

– Поначалу все это мелочью показалось, да и кто бы мне поверил? – пожал плечами Антон. – Сказали бы: «Сам накосячил, а теперь ищешь способ, как от ответственности сбежать?» А потом, если честно, подумал: «Какого хрена? Я откажусь эти вагоны пропускать, другого найдут». У нас в стране по-другому не бывает. Если кому-то что-то нужно, найдут способ не только человека заменить, но и законы обойти. К тому же мне «спиногрызов» на ноги поднимать, а тут лишняя копеечка помешать не может.

– Я уже понял, что ты не Верещагин, – остановил словоизлияния бывшего опера Лев. – Вот только ты ошибаешься, что по-другому не бывает. Но я здесь не для того, чтобы нотации читать и тебя уму-разуму учить. Да и поздно уже этим заниматься.

Он пристально посмотрел на поникшего Земцова. В глубине души ему было жалко незадачливого таможенника, но в своих бедах по большому счету тот сам виноват. Гурова всегда раздражало, когда кто-то оправдывал свои проступки фразами: «Я ничего не мог сделать», «У меня не было выбора», «Я бы не сделал, другого бы нашли». Это было откровенным малодушием и трусостью, желанием пойти по пути наименьшего сопротивления и при этом стремлением получить какую-то выгоду от совершенного преступления. Далеко не все готовы поступать иначе, да и коррумпированная насквозь власть зачастую кажется несгибаемой. Но если бы каждый отказался совершать такие поступки, к которым подтолкнули Земцова, все в стране изменилось бы кардинально.