Лорд из города теней - Оливия Штерн

«Иди туда».

Мне показалось, что сквозь шорох травы я слышу шепот Эриса.

«Иди туда, там — твое место».

Что ж…

Я поднялась на ноги, подоткнула за пояс длинный подол своего деревенского платья и пошла вперед, по сочной траве, вдыхая невероятно вкусный, напоенный свежестью воздух реальности, созданной для меня.

Сперва казалось, что долина — необъятная, и что я буду брести до дворца много дней. Но чем дольше я шла, тем быстрее, казалось, долина ложится под ноги. И вот, наконец, я остановилась перед ажурными золотыми воротами. Помедлила, не решаясь, а затем прошла под аркой. Передо мной стелилась прямая широкая дорожка, желтая, словно мой потерявшийся Эшти. Его Эрис подарил мне после нашей первой ночи, которую вряд ли можно было считать приятной.

Я пошла дальше. Внутрь.

Дворец был совершенно пуст. Я невольно любовалась белым мраморным великолепием, резьбой, изысканными орнаментами. Высокие двери из светлого дерева, обитые фигурными медными полосами, сами распахивались передо мной, как будто указывая дорогу…

И это было так.

Дворец сам привел меня в тронный зал. И там, у входа, прямо посреди порога, я увидела золотую корону. Она была украшена изумрудами и черным жемчугом… Ах, Эрис. Ты предусмотрел все. Ты создавал эту реальность из своей любви, исключительно для меня и нашего малыша. Ты знал, что изумруды оттеняют мои глаза, и не мог, просто не мог без них обойтись.

Я быстро отерла выступившие слезы, подняла корону и надела ее. А потом пересекла пустой зал, поднялась по мраморным, белым, словно снег, ступеням и села в высокое кресло с жесткой резной спинкой. Единственное кресло в этом просторном светлом зале, залитом обманчивым сумеречным светом.

«Тогда жди», — сказал мой муж.

Что ж, теперь я собиралась ждать столько, сколько понадобится.

Первым в моем городе появился Желток. Уж не знаю, как он меня нашел, но — вынырнул из тени, что отбрасывала цветущая магнолия, и с привычным «буль-буль» кинулся тереться о руки, подныривая под ладони и выпрашивая привычной ласки.

Желток был подарком, забирающим тоску. Таким неловким извинением моего мужа. Я вздохнула, посадила эшти себе на плечо и продолжила обходить свои владения.

В них было совершенно пусто, но я чувствовала, как тянется ко мне невидимыми щупальцами новорожденная реальность, как невесомо прикасается ко мне, словно привыкая. Город, сотворенный Эрисом для меня, как будто становился моим продолжением. Прислушивался к моим мыслям, чувствам, желаниям — хотя, это казалось совершенно невозможным. Но, захотев есть, я внезапно обнаруживала прямо над собой свисающие ветви с крупными золотыми грушами, или выглядывающие из-под свежей листвы крупные ягоды малины, а, почувствовав жажду, я непременно натыкалась на ключ, бьющий из трещины в мраморной глыбе, весело искрящийся, пузырящийся по белому камню.

Потом в городе появились Солья и Аантэ. Они застали меня за сбором персиков: ветви дерева склонялись ниже, и мне оставалось только сорвать сочный, ароматный плод и положить его в корзинку. Я едва не рассыпала свою добычу, когда они, взявшись за руки, вылились из тени в свет. Вид они имели несколько потрепанный, и одеты так, словно шли в поход: мужская одежда и мешки за спиной.

— Ваше величество, — Аантэ преклонила колена, — позволите ли вы нам здесь остаться?

А Солья, вдруг расплакавшись, бросилась в мои объятия.

— Лора-а-а-а… Я так боялась, что тебя найдут и убьют!

«Так ведь нашли… и убили».

Но я не стала об этом говорить Солье. Мы вернулись во дворец, и там, пока Аантэ занималась обустройством комнат для себя и Сольи, девочка с удовольствием рассказала мне, что случилось в саду.

В то утро Солья действительно собиралась бежать вместе со мной, но она замешкалась, собираясь, и появилась в саду аккурат в тот миг, когда Релия собиралась меня скормить своему эшти. И Солья сделала то единственное, что пришло в голову: соорудила нору и вышвырнула меня куда-то… Куда получилось, лишь бы подальше «от этой сбрендившей стервы». И сразу после того, как нора захлопнулась, в саду появился мой муж. В боевом обличье. Надо ли говорить о том, что всем присутствующим не поздоровилось?

«Он просто распылил ее в прах, — шепотом поделилась Солья, — ты не представляешь себе, как это страшно. Только что была живая Релия — и пуфф — лишь облако из каких-то черных жирных хлопьев».

Потом Эрис безуспешно пытался добиться от Сольи, куда именно она строила нору. Заключил пространство, где был вход, в сферу стазиса — чтобы хотя бы по остаточным следам определить… И это, наверное, удалось, хотя бы приблизительно — только далеко не сразу.

Солья посмотрела на меня заплаканными глазами.

— Он ведь… умер, да? Развоплотился? Мы это все почувствовали… И все почувствовали, что появился ещё один город Теней, принадлежащий не-тени.

Я вздохнула. И кивнула. Говорить об этом… просто не было сил. Горло моментально бралось жестким спазмом, на глаза наворачивались слезы. И Солья поняла, и больше ничего не спрашивала.

— А я решила, что лучше буду жить с тобой, чем с этим надутым индюком, моим папенькой, — она доверчиво прижалась щекой к моему плечу, — ты позволишь?

— Конечно, оставайтесь, — я с улыбкой погладила ее по шелковым локонам.

Так нас стало трое.

А потом появились другие тени. Шли они через людские земли, и я, наконец, сообразила, как люди умудрялись убивать теней: чтобы попасть из города в город, нужно было выйти в мир людей, а затем, уже оттуда, построить еще одну нору. Так что, выходит, Аантэ и Солья рисковали, предпринимая столь опасное путешествие.

Но… город зажил. Из земли к хрустальному небу лезли новые дома, меняясь, подстраиваясь под появившихся владельцев. То, что реальность не давала сама, тени достраивали собственной магией.

Потом я почувствовала, как кто-то шевельнулся у меня в животе. Раз, и ещё раз. Самое радостное событие, о котором я не рассказала никому. Дни, наполненные заботами, бежали все быстрее и быстрее. Я становилась все круглее, сама себе напоминая большой мяч, и так продолжалось ровно до тех пор, пока, однажды ночью, что-то не кольнуло в паху, и не отошли воды.

Аантэ тут же появилась у моей постели, довольная, спокойная — не то, что я. С ворохом чистых простыней, с тазом теплой воды.

— Не бойтесь, исси, ничего не бойтесь, — сказала она.

— Тебе легко говорить, — я судорожно вцепилась в ее руку.

Сейчас буду рожать. Как это делать правильно? Я понятия не имела. И никто не подскажет.

— Но это же ваш город, — возразила Аантэ, — пожелайте, чтобы он вам помогал.

Я даже рассердилась. Смеется она, что ли?

И ойкнула — оттого, что ощутила, как теплым воздухом оборачивается вокруг меня реальность, заключая меня в мягкий, но при этом упругий невидимый кокон. Поясницу немного тянуло, но других неприятных ощущений я не испытывала.