Танковые асы вермахта. Воспоминания офицеров 35-го танкового полка. 1939–1945 - Ганс Шойфлер

В следующую секунду нас начали обстреливать из противотанкового орудия близ песчаной гряды. Пометки на русских картах на этот раз были точны. Теперь мы смогли получить полное представление о размере поляны и возможном местоположении русских орудий.

Саперная рота расположилась в лесу между узкой мощеной дорогой и нашими танками. Танки обеспечивали огневое прикрытие. Я находился в придорожном кювете, по-прежнему обсуждая детали операции с командиром саперной роты, когда по дороге прямо перед нами ударили минометы. Русские, которые, по всей видимости, поняли, что мы намерены делать, быстро установили большое количество минометов. Они могли их протащить через лес и по болоту. Корректировать огонь можно было с позиций на верхушках деревьев. Прошло совсем немного времени после начала обстрела, как я получил пару дырок в левой ноге. Танки открыли огонь по отдельным толстым деревьям.

Саперы быстро продвигались вперед. Немного позднее мы овладели песчаной грядой. Разведка донесла, что за ней находится болото. Дорога была свободна!

Мой санитар сделал мне перевязку, и меня доставили в штаб дивизии. Сильной боли я не чувствовал. Ночью меня доставили на медицинский эвакуационный пункт. Капитан Гроэ стал исполняющим обязанности командира танков и противотанковых орудий. Всегда при прощании возникает странное чувство. Я страшно устал. На следующее утро, когда я проснулся, я находился в школе рядом с майором Шульцем. К сожалению, он еще не выздоровел и не мог прямо сейчас вернуться на фронт.

К несчастью, капитан Гроэ пробыл командиром танков всего несколько дней. Вскоре он был убит на другой оборонительной позиции. Но майор Шульц выздоровел и смог снова принять командование батальоном. Санитарный поезд доставил меня в Брест на Буге. Для меня не составило труда вернуться в батальон, поскольку все необходимые бумаги были у меня в кармане. Да еще за подписью Детлева фон Кёсселя!

Райхард Петерс, лейтенант и исполняющий обязанности командира роты 35-го танкового полка

В декабре 1-й батальон полка стоял в Озаричах. В течение нескольких месяцев здесь образовалась брешь на фронте, и наши войска, занимавшие позиции севернее, должны были ее закрыть. Время операции еще не было назначено. Мы только надеялись, что нам дадут спокойно встретить Рождество. Когда брешь на линии фронта существует в течение полугода, то еще несколько дней не имеют никакого значения. Но Верховное командование, по всей видимости, придерживалось иного мнения, поскольку приказ на наступление был отдан на 20 декабря в 6:00.

19 декабря мы вышли в район сосредоточения. В тот день вместе с командирами взводов – пешком и отчасти ползком – я осмотрел позиции, с которых нам предстояло атаковать основную линию обороны. Окопы шли по небольшому подъему, поросшему низким кустарником. Перед ними была 200-метровой ширины полоса ничейной земли, луг. За ними, вдоль леса, находились русские позиции.

В тот вечер мы узнали от захваченных пленных, что в полосе наступления перед нами заложено около 1000 мин. Воистину радостная перспектива. Вместе с настоящим кофе из зерен мы пришли в прекрасное бодрое настроение, и этой ночью практически никто не мог уснуть.

Еще до наступления рассвета мы заняли позиции на обратном склоне. У меня было два взвода танков, по 4 машины в каждом, расположившиеся по обе стороны от меня. Сначала я подумал, что мне надо сместиться немного вправо. Но я не мог отдать приказ левофланговому взводу двигаться вправо, поскольку не работала радиосвязь. Поэтому я выпрыгнул из танка, чтобы скомандовать голосом. Важна была скорость, поскольку до начала атаки оставалось всего несколько минут. Мы нервно смотрели на часы.

И вот время пришло.

– Рота, вперед!

Снаряды нашей артиллерии завизжали и засвистели над нами. Мы достигли возвышенности; затем начался фейерверк. Справа от меня танк лейтенанта Хайманна въехал в нашу траншею и безнадежно застрял. Хайманн выглянул из башни. И был тут же смертельно ранен русским снайпером. Это был его первый бой.

Слева от меня все 4 танка один за другим наехали на мины. Командир одного из танков спрыгнул на землю и попал прямо на мину. Этого было достаточно, чтобы расплакаться!

Мы подошли к неприятельским окопам, тянущимся вдоль леса, только с танками правофлангового взвода. Русские бежали. Мы преследовали их, не встречая существенного сопротивления. Так продолжалось до тех пор, мы пока мы не во шли в лес, расположенный примерно в 5 километрах далее к востоку, где попали под массированный обстрел противотанковых орудий. Лейтенант Штанитц обнаружил одно противотанковое орудие. Когда он выстрелил, с другой стороны сверк нула вспышка дульного пламени. Оба снаряда попали в цель. Русская противотанковая пушка взлетела на воздух, а башня немецкого танка пробита. Лейтенант Штанитц был убит.

3 января 1944 года. Я был переброшен с ротой в Нижние Козловичи. Ходили слухи, что русское наступление ожидается со дня на день. Чтобы не оказаться застигнутыми врасплох, роты распределили по секторам обороны! Я был посреди деревни позади линии фронта, которая тянулась с запада на восток. Мы находились на самом краю левого фланга, это означало, что мы находились на самом западе.

Около часу ночи с 3 на 4 января я получил радиограмму из батальона:

«Русские планируют наступление на завтрашнее утро… объявляется состояние повышенной боевой готовности!»

Это означало прощай нормальный сон. Было еще рано, когда мы уложили наши личные вещи и экипажи забрались в танки. В этот момент мы могли только ждать. В 6:00 начался артиллерийский «фейерверк». Я попытался дозвониться до командира по наземной линии связи, однако, хотя и связался с коммутатором, до самого его дозвониться мне не удалось. Постепенно я начал терять терпение, пока телефонист не сказал мне, что связь есть только по линии, не поврежденной артиллерийским огнем. Для того чтобы выйти из-под обстрела русской артиллерии, мы въехали в деревню, расположенную к юго-востоку. Оттуда мне наконец удалось по радио связаться со штабом батальона. Мы получили приказ двигаться на восток в направлении Давыдовичей. По пути туда я видел быстро отступающую с господствующей на местности высоты 147 пехоту. Если русские возьмут высоту, а затем прорвутся к дороге на юг, мы окажемся отрезанными. Этого нельзя было допустить.

Я послал обер-фельдфебеля Бегиннена с 2 танками посмотреть, что там происходит. Там случилось то, чего мы и опасались, – русские прорвались, но еще не добрались до гребня высоты. Необходимо было прямо сейчас действовать. Мы быстро добежали до вершины холма и смогли остановить наших пехотинцев – гауптфельдфебеля и горстку людей. Под прикрытием наших танков мы сопроводили их обратно в окопы и обещали не оставить в беде, если придется отступить.

Все это время неприятельская артиллерия непрерывно вела огонь! Неожиданно раздался пронзительный свист – это были «сталинские оргбны» («катюши»). Шквал огня приближался сзади. Мы выдвинулись немного вперед. Затем первая русская атака устремилась прямо на высоту. Русскую пехоту поддерживало несколько танков. Мы уничтожили четыри из них первыми выстрелами из наших длинноствольных 75-мм орудий. Под нашим пулеметным огнем пехота противника отступила. Мы отразили первую атаку; высота осталась в наших руках.