Полоса препятствий - Иван Стрельцов

Сложив несколько лучин воедино, Пророк засунул между ними лоскут, выдранный из нижнего белья. Сухо щелкнула зажигалка, узкий язычок пламени лизнул материю, потом еще раз и еще. Наконец лоскут загорелся, его огня хватило, чтобы воспламенились лучины. Дождавшись, когда импровизированный костер разгорелся, Таймураз выложил наверх несколько лучин побольше и укрепил над огнем большую металлическую кружку, набитую снегом. Когда снег растает и веда закипит, можно будет засыпать концентрированный суп-пюре. Подбросив в пламя еще немного щепок, Пророк выпрямил спину и, потирая слезящиеся от дыма глаза, посмотрел на лежащего в глубине пещеры побратима. Три дня Турпал Садыков боролся со смертью, стонал, на четвертый лишь изредка хрипел, напоминая о себе, из его легких вырывалось страшное бульканье.

Прислушиваясь к треску горящих лучин, Таймураз Хадышев вспоминал, как совсем недавно они сидели у костра и юный Мирзо, подбрасывая в огонь сухие сучья, с воодушевлением рассказывал о боевых операциях их отряда. Теперь уже никого не осталось в живых, ни Мирзо, ни моджахедов из его отряда.

Остатки отряда уже поднялись на две трети расстояния до вершины горы Абай, они шли, проваливаясь по пояс в снег. Но Пророк вновь поверил в свою удачу. До темноты они перевалят через горный хребет, а там, как говорят русские, протяни руку — и схватишь. К сожалению, все это оказалось очередным миражом.

Российский фронтовой бомбардировщик появился из ниоткуда, стремительно пронесся над горой Абай и взмыл в небо, оставив о себе память в виде падающей бомбы.

Боевики еще вглядывались в небо, когда Пророк своим звериным чутьем понял, что будет дальше. Затравленным взглядом он окинул заснеженное пространство и увидел торчащий из тела горы утес, похожий на гигантскую бородавку. Это было их единственное спасение.

— Турпал, за мной! — срывая голос, закричал Таймураз и что было сил побежал к спасительному утесу. Фельдшер и несколько боевиков не раздумывая последовали за ним.

Как бомба разделилась на сотни элементов, Таймураз не видел, он только услышал приглушенные хлопки взрывов. Потом гора внезапно вздрогнула, сбрасывая с себя снежную шубу, но Пророк уже был под защитой огромной скалы.

Снежные пласты зашевелились, как живая плоть, Хадышев едва успел ухватить за руку побратима и втянуть в укрытие, как лавина, захватив остальных боевиков, понесла их вниз, одновременно заворачивая в белый саван.

— Мы выжили, брат, мы снова выжили! — радостно воскликнул Пророк, хлопнув Турпала по плечу. Но его радость была преждевременной, огромный ком сбитого снега, застрявший на вершине утеса, неожиданно сорвался вниз и, обрушившись на Турпала, похоронил его под своей толщей. Голыми руками Таймураз отрыл побратима, срывая ногти, не замечая холода. Турпал был без сознания, его лицо походило на один большой синяк.

О том, чтобы спуститься с горы, не могло быть и речи, в небе без устали кружили вертолеты, выискивая уцелевших боевиков, а у подножья расположились лагерем спецназовцы.

Нужно было искать убежище, но Пророку и на этот раз повезло. Он быстро нашел пещеру, куда перетащил раненого Турпала. Днем они лежали в норе, Таймураз пытался теплом своего тела согреть контуженного и переломанного Садыка, но ничего не помогало, пронзительный холод безжалостно терзал раненого. Побратима ненадолго возвращала к жизни горячая еда, но всего лишь один раз в сутки можно было разжигать костер. Нужно было беречь топливо и концентраты, вынужденное пленение могло затянуться на долгое время…

Закипевшая вода выплеснулась на затухающий костер. Разорвав зубами бумажную упаковку с концентратом, Таймураз высыпал содержимое в кружку, а упаковку бросил в огонь.

Подождав, пока суп растворится, огрубевшими руками взял горячую кружку и подошел к лежащему на спальнике Садыкову:

— Кушать подано, жрать садитесь, пожалуйста. Ничего, брат, все будет хорошо. Когда-то ты спас меня, теперь я спасу тебя. Будем побратимами вдвойне.

Наклонившись к раненому другу, Пророк понял, что побратиму не суждено ему ответить. Заострившийся нос, полуприкрытые веки, вытянувшееся тело. Турпал Садыков был мертв.

Горечь и боль утраты не вызвали у горца ни слез, ни стенаний. Горцы не умеют плакать и рвать на себе волосы. Это удел женщин. Горцы лишь мстят, когда предоставляется возможность.

— Уже не вылечу тебя, брат, — тихо произнес Пророк, машинально прихлебывая горячий, густой суп. Оставшись один, он должен был решить, как действовать дальше. — Сил и продуктов у меня не хватит, чтобы перейти границу, — размышлял вслух Таймураз, чувствуя, как теплое варево приятно согревает его изнутри. — И выход есть только один — добраться до ближайшего аула и там попросить помощи. Отлежусь, наберусь сил, вот тогда и в горы можно уходить. — Пророк доте» остатки супа и уставился на догорающий костерок. Его мысли уже были заняты одному ему известной тайной «Джаамата». Необходимо было как можно быстрее предупредить командование повстанцев. Выбирать ему не приходилось, перед ним была только одна дорога — через границу и в Пакистан.

Столкнув со спальника окоченевшее тело мертвого побратима, Таймураз улегся на его место и, засыпая, тихо пробормотал:

— Как стемнеет, начну спускаться…

Спуск с горы занял почти сутки и забрал у Пророка последние силы, но сдаваться он все равно не собирался, упорно продвигаясь в сторону границы, хотя с наступлением очередного рассвета с трудом начинал движение. Нестерпимо болело ушибленное правое колено, кончики пальцев на левой руке были отморожены и угрожающе почернели.

«Как бы не было гангрены», — равнодушно подумал Хадышев, согревая дыханием бесчувственные пальцы. Его сознание с трудом воспринимало происходящее, он превратился в зомби, живого мертвеца.

Из оружия в наличии был автомат с отпиленным прикладом, несколько запасных магазинов да длинный обоюдоострый кинжал. Из продуктов — два брикета кофе со сгущенным молоком и маленькая шоколадка «Аленка».

Прошли еще сутки, когда вконец обессиленный Пророк присел отдохнуть под развесистой елью. Открыв подсумок, он достал последний кофейный брикет. Сорвав упаковку, Таймураз вгрызся зубами в желтоватый, похожий на мыло, прямоугольник с вкраплениями кофейных зерен. Тщательно пережевывая концентрат, чеченец зачерпнул ладонью горсть снега и сунул в рот.

Подобная еда сил не прибавляла, но ничего другого у него не было. Хадышев прикрыл набрякшие веки, надеясь немного отдохнуть. Сон уже давно к нему не шел, затравленный нагрузками организм пошел в разнос.

Неожиданно его слух уловил шум приближающегося автомобиля.

«Одиночная машина, — мгновенно определил боевик. — Если удастся захватить, до границы быстрее доберусь. В крайнем случае продуктами разживусь».

Рывком подняв измученное тело, Пророк направился на шум работающего автомобильного мотора.

Через сотню метров Таймураз Хадышев выбрался на узкую, но хорошо утрамбованную дорогу, свидетельство того, что этим путем довольно часто пользовались.