📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаПоследние бои Вооруженных Сил Юга России - Сергей Волков

Последние бои Вооруженных Сил Юга России - Сергей Волков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 72 73 74 75 76 77 78 79 80 ... 127
Перейти на страницу:

Громадный четырехугольник резервной колонны 1–го Лабинского полка предстал передо мной — 1500 казаков. На фланге полка горят две пирамиды сухих поленьев, освещая местность таинственным светом. Офицеры и казаки в черкесках, в черных папахах. Команда встречи, рапорт Ткаченко — и мое сообщение в полной тишине. Рассказываю все, что говорилось и что решили на совещании в Адлере. Заканчивая, бросаю в ночной темный строй полка: «Решено и приказано остаться на месте и ждать распоряжений о сдаче Кубанской армии перед силой Красной России». Мертвой тишиной встречены мои последние слова. Молчат казаки, молчат и офицеры. В этой тишине, после паузы в несколько секунд, из задних рядов строя раздалось только: «А вы с нами останетесь?»

«Что это — упрек, просьба, испытание?» — пронеслось у меня в голове. Умел водить полк в победные конные атаки, а вот теперь — куда и как поведешь полк?! Выдержав паузу в несколько секунд, я протяжно, чтобы все услышали и поняли сразу, произнес только одно слово — «ос–та–нусь!». Показалось мне, что по рядам полка пронесся облегченный вздох.

— Прошу всех офицеров ко мне в комнату, а вам, братцы–казаки, разойтись по своим бивакам сотен.

В полку более 25 офицеров, большинство из урядников и вахмистров Первой мировой войны. Командир корпуса генерал Науменко благоволил к полку, предложил многих офицеров представить к производству в следующие чины и даже вахмистров и урядников произвести в прапорщики. Все женаты; жены — простые казачки. Казаки женятся рано, в 18 лет. У многих уже взрослые дети. Души офицеров и казаков остались в станицах… Полковник Ткаченко встал и решительно сказал: «Бросить полк и спасаться в одиночку — это стыдно и позорно!» Его поддержали громкие голоса.

19 апреля верхом на кобылице, на которой с боями отступал до этих трагических мест еще от Воронежа, опять скачу в Адлер узнать, что там слышно и придут ли корабли из Крыма. Надежд мало, говорят мне. Возвращаюсь в полк. Дорога из Адлера ведет на восток и под прямым углом упирается в шоссе от Сочи к грузинской границе. На перекрестке вижу хвост небольшой колонны — это штаб нашей дивизии с сестрами милосердия санитарной летучки. «Куда вы едете?» — спрашиваю, поравнявшись с последней линейкой. В ней сестра и кучер. «Не знаю… штаб дивизии впереди. Сказали нам, что идем в хутор Веселый за Адлером». — «А полки дивизии тоже идут за штабом?» — недоуменно спрашиваю. «Да не знаю, полковник…» — отвечает сестра.

Ф. Елисеев АГОНИЯ КУБАНСКОЙ АРМИИ[97]

Я не верю в капитуляцию армии. На второй день скачу верхом в Адлер в надежде, что есть какие‑то перемены к лучшему. Явился к атаману Букретову и заявил, что 1–й Лабинский полк, как и другие полки, не хотят сдаваться, могут и хотят пробиваться в Грузию и оттуда идти куда угодно, но только не сдаваться красным. Настроение именно такое и было в полках.

«Разве есть части, которые еще хотят драться? Я этого не знал. Но теперь поздно. Перемирие подписано, и никуда двигаться нельзя, иначе подведете других. И по всем этим вопросам теперь обращайтесь к генералу Морозову. Он находится на фронте», — спокойно ответил атаман.

19 апреля ст. стиля было днем великого смятения. Весть о капитуляции облетела все уголки и ущелья, где ютились полки и беженцы, до 60 тысяч человек. Все сразу заворошилось. Все боялись «сдачи» и двинулись к Адлеру и за Адлер. Связь с частями и управление армией утеряны полностью. Все опустело в душах людей, жизнь, существование армии и ее частей утеряли свою цель. Все почувствовали: конец всему — и очень близкий и жуткий. У Адлера на рейде стоял пароход «Бештау», весь облепленный казаками, словно мухи на меду.

Рано утром 20 апреля первый мой взгляд был брошен на Адлер с нашего хребтика горы. Глянул — и похолодело сердце. На море полная гладь и нет «Бештау». Немедленно вновь скачу в Адлер. Там жуткая тишина. На дверях гостиницы, где происходил военный совет, большой лист бумаги и на нем крупными буквами: «Предлагается собраться (указано время) старшим начальникам для образования власти. Войсковой учебной батареи, полковник Сергей Певнев». [98]

Я быстро нашел Певнева и от него узнал: «Атаман Букретов, ночью, выехал на пароходе в Батум. Все генералы и штабы уехали. Власти над Армией никакой. Чтобы не бросить воинские части в анархию, — надо образовать какую‑то власть. И он, как старший полковник гарнизона Адлера, обращается с этим предложением». Я отнесся к этому сочувственно. Я ждал «пароходов из Крыма», обнадеживал на военном совете начальник штаба всех войск, полковник Дрейлинг. Но в тот же день был получен от генерала Морозова приказ такого содержания: «Завтра, 22 апреля, на грузинскую границу пройдет батальон красной пехоты для занятия постов. Частям все оружие — орудия, пулеметы, винтовки и револьверы — сложить в порядке у шоссе. Винтовки в «козлы», а орудия и пулеметы в один ряд, и возле них не быть казакам. Казакам оставить при себе только холодное оружие, а офицерам — и револьверы. Всем снять внешние отличия (погоны), во избежание неприятностей при проходе батальона. Разрешается не снимать только боевые ордена Великой войны». Ну, вот и конец, сказали мы, прочитав этот приказ. А пароходов из Крыма нет и нет…

Казаки, как всегда, чутьем знали, что идут красные. Толпы их уже усыпали возвышенности восточной стороны шоссе. Мы, офицеры, стояли вдали. Проходит взвод красной конницы. Их посадка на кавалерийских седлах, их фуражки, их пышные чубы из‑под фуражек и красные банты на груди гимнастерок так не гармонировали с казачьей толпою в несколько тысяч человек, сплошь в папахах, в бешметах или в черкесках нараспашку и… без оружия. Из‑за поворота шоссе скоро показалась колонна пехоты. Два красноармейца несли на древках широкий красный плакат во всю ширину шоссе, исписанный белыми буквами. Что написано — издали не разобрать. За плакатом шел небольшой духовой оркестр, но он не играл. За ними колонна по четыре человека. Красноармейцы шли медленным, тяжелым, усталым шагом. В батальоне до 400 человек. Они шли молча, не глядя на казаков. Молча, глазами проводив их, казаки побрели к своим бивакам. «И этим ванькам мы сдались?» — услышала наша группа офицеров–лабинцев голос одного казака.

Наступили черные дни. Казаки голодали. Они выпрашивали хлеб у всех проходивших и проезжавших мимо биваков красных. Получен следующий приказ от генерала Морозова: «Все части будут пропускаться к Сочи не больше как по одной дивизии ежедневно, чтобы не загромождать путь и за невозможностью приготовить пищу, которая будет дана в Сочи или Туапсе».

1 ... 72 73 74 75 76 77 78 79 80 ... 127
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?