Гонконг - Николай Задорнов

Утром командующий, сутуло сидя за тем же рабочим столом в своем штабе, задумался над картой, вычерченной для него французскими инженерами. Они под видом священников побывали в расположении мятежных войск, нанесли на бумагу лагеря и укрепления.

«Дороги и мосты изображены гораздо точней, чем на наших собственных картах. Высоты, низины, болота, поля, городки и деревни: с примечаниями, сколько в них жителей, заметки о колодцах с питьевой водой, о речках и каналах. Не очень долго они пробыли, но добросовестно все сделали.

Китай и китайцы попали впросак. Могучая, процветающая нация возгордилась, залюбовалась собой, отгородившись от всего мира. И вот что получилось. Теперь говорят, что виноваты маньчжуры, то есть иностранцы, люди другого народа, захватившие трон и государство. Но грядущая беда настигает нас всех, пользуясь нашими раздорами.

Создав цивилизацию, книгопечатанье, порох, осуществив удивительные изобретения, проведя каналы, мы, китайцы, когда-то всех превзошли. Мы стали углубляться в самих себя, погружаться в чувства любви к родине, к своим семьям. Великие вопросы жизни, смерти, государства, народа, как нам казалось, решены были правильно, раз и навсегда.

Мы накопили за многие сотни лет груз поэтических предрассудков, выражающих наши вечные опасения за сохранность наших семей и нас самих. Мы боялись опасностей придуманных, не видя истинных опасностей.

Когда династия теряет силу, нечестны чиновники, разваливается управление, – народ должен свергать династию! Это согласно учению Кон Фу-цзи. Тайпины восстали, они желают сбросить маньчжурскую династию Цинов.

Но теперь уж дело не в династиях! В машинах, в огнедышащих самоходных судах, в пушках, бомбах, ружьях, штыках. При этом я должен верить и верю, что не это главное и что у нас все лучше, чем у европейцев, иначе я не смогу командовать войсками. Я верю, что тот, кто перед боем съест священную бумажку с иероглифами счастья и храбрости, тот совершит подвиг и победит врага! Мой солдат с косой и фитильным ружьем хорошо подготовлен, если наелся воодушевляющих листовок с отпущением грехов.

Подвоз тюков таких бумажек важней пушек и ядер. Можно поразить врага! Я сказал на военном совете, что наши деревянные пушки с железными обручами – отличны, готовы к стрельбе. Я доверенный государя, я – военачальник, я не варвар. Я должен оправдать себя в глазах доверивших. Я могу учить подчиненных только так. А рано или поздно начнется битва с внешними варварами. Я также заявлю перед ней, что мы победим! Но я-то знаю, что одних заученных уроков послушания недостаточно.

А я стою сам в длинном, неудобном халате, совсем не в такой одежде, в какую англичане одели людей, привезенных из Индии. Европейцы объединяются против нас в войне, к которой готовятся. И только при помощи гонконгских коммерсантов удалось мне договориться с французами.

Теперь легче и удобней... Но разрешат ли мне подготовиться к сражениям, как я хочу? Пока мы и тайпины, два войска в халатах, будем бить, бить, бить друг друга из деревянных пушек.

А как говорит народная мудрость: настоящая победа бывает тогда, когда нет побежденных!

На свой риск и страх я получил новейшие пушки, не понадеявшись на бумажные индульгенции. Доставили, наконец, в Кантон французские нарезные орудия. Первый шаг в новом направлении. Прибыл инженер, получивший английское образование; на свой риск и страх они действовали.

Теперь боюсь не тайпинов, а за себя... От нашей роскошной жизни с нашими семьями в прекрасных дворцах и усадьбах, со множеством наследственных драгоценностей и с роскошными библиотеками стремлюсь в мир стали и машин.

Сколько же поколений ждать, уничтожая миллионы мятежников – своих же сограждан, которые сами не знают верного пути?»

В одиннадцать «Вилламетте» уходил в Гонконг. С утра все было готово и уложено, вещи унесли на пароход, а банкир и Алеша зашли на склады к Вунгу.

Выпили легкого вина перед дорогой. Джолли Джек, как всегда, шутил, смеялся. Но, когда прощались, Алексей заметил, что Вунг на миг взглянул на Сайлеса таким темным и тяжелым взглядом, словно закрывал за ним крышку гроба.

Алеша даже обомлел. Неужели что-то произошло? Какие-то дела у них тут. Алексей признался себе, что заметил, но распутывать не берется. Для познания противников нужны особые гениальные люди.

«Странно простился Вунг!» – думал Алексей, глядя с верхней палубы новейшего парохода на отплывающий Кантон. А жалко стало покидать этот мир. На прощанье еще Вунг сказал Сибирцеву: «Мы знаем, что маньчжуры говорят про нас: что их жалеть, ведь это только китайцы! Очень бесчеловечно! Ха-ха-ха... Но китайцы сами говорят: «Наша люди много, наша люди не жалей!» Какая же разница?

Новости ждали Алешу дома, в отеле. Получены французские, английские и американские газеты. Опубликовано изложение диспозиции, составленной союзным командующим перед решительным штурмом Севастополя: французы штурмуют Малахов, англичане штурмуют Редан.

В решающей битве нельзя обойтись англо-сардинскими, англо-немецкими, англо-индийскими реджиментами. Приходилось пускать в бой цвет армии: англичан и шотландцев.

Французы взяли Малахов. На кургане взвилось французское знамя. Это сигнал к атаке. Англичане ринулись смело. Их встретили ужасающей стрельбой, несколько раз волнами шли и шли вперед британцы. За день легло 2240 солдат. Убиты два полковника и пятьдесят офицеров. Редан взять не удалось.

Как пишут газеты, в ночь русские стали уходить на северную сторону, взрывая еще не взятые у них укрепления. Союзное командование отдало приказ: не стрелять по отступающим. Благородному противнику не стреляют в спину!

А в Гонконг только что прибыл новый посол Соединенных Штатов в Китае мистер Паркер.

Пятьдесят американских коммерсантов, живущих в Гонконге и ведущих в Китае дела, пригласили его на обед, предполагая в будущем действовать заодно, побольше узнать и побольше представить из своих рук разных сведений и советов. Паркер отказался присутствовать на обеде, сославшись на занятость. Дано понять, что представитель Соединенных Штатов не является представителем пятидесяти авантюристов из Гонконга. Хотя он, как видно, впечатлен, что американская колония в Виктории составляет такой могущественный ансамбль банков и торговых домов. Может быть, началось энергичное утеснение Юнион Джека[72]? Но мистер Паркер не имеет к этому отношения. Есть иные, серьезные цели.

Гонконг открытый город. Ничего нельзя запретить тут американцам. Они готовятся к действиям, которые пойдут вразрез с интересами Великобритании. Объединяться с ними на глазах у хозяев колонии посол Штатов не намерен.

Возвратившись в Гонконг, Сайлес в тот же день подъехал в цилиндре и сюртуке к дому губернатора.

Его приняли. Банкир сказал Боурингу, что поручение выполнил, и, кажется, успешно. Разговаривал с вице-губернатором Кантона и с виднейшими коммерсантами. Китайцы выслушали благожелательно и уверили, что они также желали бы жить в мире и готовы к уступкам... Однако невозможно сказать, насколько это искренне и все ли так, как они обещают.