Это идиотское занятие – думать - Джордж Карлин

И вдруг весь пространственно-временной континуум РАСКАЛЫВАЕТСЯ НАДВОЕ! Во Вселенной образуется огромная трещина, через которую обрушиваются мертвецы из прошлого: Бэйб Рут[267], Граучо Маркс[268], Дэви Крокетт[269], Крошка Тим[270], Поросенок Пиг, Гитлер, Дженис Джоплин, Аллен Ладден[271], мой дядюшка Дэйв, ваш дядюшка Дэйв, все дядюшки Дейвы, бесконечный поток мертвых дядюшек Дейвов…

И все дядюшки Дэйвы собираются вокруг небесного кухонного стола, зажигают сигареты и начинают разглагольствовать о том, что им никогда не везло, родители их не любили, дети выросли неблагодарными, что все захватили евреи, а с черными чересчур цацкаются. Их озлобленность и враждебность образуют большую лужу жидкой ненависти, которая начинает все быстрее и быстрее закручиваться вихрем. Чем быстрее она вращается, тем больше становится, пока водоворот ненависти не превышает размерами Вселенную и внезапно не взрывается триллионами крошечных звезд с триллионами планет вокруг, и на каждой планете – по триллиону дядюшек Дейвов.

Теперь у всех дядюшек Дэйвов хорошая работа, прекрасное зрение и удобная обувь. Они ведут активную сексуальную жизнь и пользуются бесплатной медициной. Они разбираются в Интернете, и их дети смотрят на них с восхищением… И каждую неделю дядюшка Дэйв обязательно выигрывает в лотерею. И ныне, и присно, и во веки веков у каждого дядюшки Дейва есть выигрышный билет, и дядюшка Дейв наконец-то счастлив…

Награды и премии посыпались на меня в 90-е. Награды и премии – это прекрасно. Отчасти они даже льстят мне, но большого значения я им не придаю – это внешний шоубизовый блеск. В шоу-бизнесе я не ради наград.

Ведь что бы я ни НАГОВОРИЛ, наградную машину это не остановит.

Большинство наград – просто повод для телешоу. Шоу-бизнес поздравляет вас, а заодно и сам себя, подтверждая свою важность, значимость и объективность, помогающую ему выбирать лучших. Дело не только в гнилостном запашке, окружающем эту шоубизовую возню, которую я ненавидел даже в 60-е (в свой счастливый период), когда «клуб знаменитостей» в своих благодарственных речах распинался о том, как все они интересуются и восхищаются друг другом, как переживают один за другого. А как только начинаются благодарственные речи, значит, скоро приплетут детей, можете не сомневаться.

Так произошло и на Фестивале комедийного искусства в Аспене в 1997 году, где меня чествовали по случаю сорокалетия карьеры. В целом мне понравилось. Я гордился сборником «Сорок лет в комедии», включавшим все мои шоу на «Эйч-би-оу», плюс в том же 1997 году канал посвятил мне специальную программу. На фестивале я впервые пообщался с Джоном Стюартом. Совсем юноша в то время, он сделал отличное интервью со мной. Поначалу, может, он слегка деликатничал, но потом исправился. Впереди у него было еще много блестящих вещей.

Среди приглашенных были, помимо меня, Деннис Миллер[272], Лорейн Ньюмен[273] и Джанин Гарофало[274], которых включили для гендерного баланса, а также актеры из шоу «Субботним вечером в прямом эфире»: Чеви[275], Лорн, Мартин Шорт, Стив Мартин. Я очень уважаю Стива Мартина. Восхищаюсь его талантом, умением принимать верные решения. Очень ценю талант Мартина Шорта. Но у них свой клуб.

Я обдумывал, как заговорить с каждым из них. К таким встречам вы всегда готовитесь, представляете, как все это будет. Мне хотелось сказать что-то особенное каждому: Чеви, Лорну, Мартину и Стиву. Просто чтобы наладить контакт, раз уж я не из их клуба.

Пришел Стив Мартин. В последний раз мы виделись в 1967 году на «Шоу братьев Смозерс», где он оценил меня на восемь из десяти: «Это точно не очередное смазливое личико». Я отвел его в сторону: «Стив, мы давно не виделись, как ты помнишь. Просто хотел сказать, что я очень рад за тебя, за все, что ты делаешь. Прекрасная карьера».

Было видно, что он тронут. Он даже слегка опешил, но это его растрогало. Контакт был налажен. Я рассказал ему про фото, которое храню и время от времени достаю, чтобы показывать людям.

Потом приходит Лорн, которого я совершенно не уважаю – это конченый уебок. Но нужно как-то наладить общение, поэтому я надеваю вежливое лицо и говорю: «Лорн, я уже много лет хочу извиниться перед тобой за то, что наша первая неделя на шоу проходила так тяжело, это все из-за кокаина». Он кивает и благодарит. Мол, извинения принимаются. И все. Никакой живой реакции в отличие от Стива.

Нас собрали в большой переговорной комнате, вроде зала Совета по экономическим вопросам, выдали каждому по блокноту, стакану воды и карандашу. И вот мы сидим в почти пустой комнате, ожидая инструктажа перед выходом на пресс-конференцию. Оператор от канала «Эйч-би-оу» и мы впятером – Лорн, Мартин, Чеви, Стив и я. Больше никого.

Мы болтаем с Лорном, вспоминаем шутки про кокаин, смеемся. И вдруг он переключается на остальных и начинает рассказывать кокаиновые истории, которыми славилось шоу «Субботним вечером»: «Обратный отсчет перед прямым эфиром. Гэри Бьюзи[276] вдыхает дорожку. Пять, четыре… еще раз вдыхает… три, два… снова вдыхает…» Окей, пусть. Но я его больше не удостою ни словом, ни взглядом.