Принцесса маори - Лора Вальден

Когда Люси изображала вымышленную беременность, она перебралась на пять месяцев в Веллингтон, в приют для одиноких матерей, и поддерживала связь через мисс Бенсон. С якобы новорожденной дочкой она потом перебралась прямо в Мини и первое время скрывала дочку от любопытных глаз в Нейпире. Люси, к счастью, обнаружила, что Джоанна была довольно мелким ребенком. В годик ее можно было принять за семимесячную. Но вскоре стало очевидно, что в развитии девочка заметно обгоняет сверстников: она слишком рано начала бегать, а потом и говорить — и ее сочли вундеркиндом.

Люси жила в постоянном беспокойстве, опасаясь, что кто-нибудь может снова отнять у нее ребенка, но это было совершенным абсурдом, ведь отцом-то был Том. И все же, пока Люси находилась в Нейпире, в любом косом взгляде она видела угрозу. Немного уверенности ей добавили официальные документы, в которых черным по белому было написано, что Джоанна — ее родная дочь. Этого никто не мог оспорить. Но страх все равно не покидал ее. Особенно Люси боялась собственную горничную Стеллу. Она подозревала, что та догадывается о правде, потому что была единственной подругой Элизы. Может, она знала, что ребенок Элизы не умер при рождении, как это засвидетельствовал подкупленный мисс Бенсон врач? Как бы там ни было, каждый раз, сталкиваясь в доме со Стеллой, Люси чувствовала себя не в своей тарелке.

С того дня, как они забрали Джоанну из детского дома, Люси ни одним словом не обмолвилась с Томом о том, что произошло. Лишь однажды она спросила его:

— А что бы ты сделал, если бы Элиза нормально пережила роды?

Том смущенно пожал плечами.

— Ты бы меня бросил? — не унималась она.

Том пристально посмотрел ей в глаза.

— Нет, никогда, любимая, скорее я позаботился бы о том, чтобы Элиза с ребенком отправились к одному из моих клиентов на южный остров. С деньгами у меня не было бы никаких проблем.

После этого признания Люси долго молчала. Не потому, что она ему не верила, а потому, что позже заметила в его взгляде беспомощность: за внешне сильной мужской натурой Тома Болда на самом деле скрывалась душа слабака. С того дня она любила его иначе, чем прежде. К большому огорчению Тома, у которого после всей этой истории любовь к Люси вспыхнула с новой силой, страсть жены угасла.

В том, что Том чувствовал к своей жене, не было ничего удивительного, ведь Люси еще никогда в жизни не выглядела такой цветущей, как после воображаемых родов Джоанны. Она снова стала стройной, но и округлости остались там, где надо.

Ее сестра все время говорила, что еще никогда не видела в Люси такого запала.

Люси все рассказала Харакеке в тот же вечер, как только они забрали Джоанну из приюта, и попросила сестру быть матерью Томми в ее отсутствие. Как обычно, мнения у сестер и в этот раз не совпали. Хотя Харакеке очень уважала мужество сестры, которая решилась взять ребенка другой женщины, да еще и любовницы мужа, она считала, что стремление делать из всего тайну ни к чему хорошему не приведет.

— Люди все равно будут болтать, и обязательно найдутся те, которые пронюхают правду, — высказалась она. — Почему бы не сообщить всем, что ты взяла на воспитание ребенка мужа и Элизы?

— Джоанна — моя дочь! — недвусмысленно возразила Люси и попыталась уговорить Харакеке взять и себе приемного ребенка.

— Даже если бы я и хотела, мне как маори с дурной славой никогда не дадут ребенка, не говоря уже о ребенке-пакеха, — ответила сестра.

Эти слова заставили Люси умолкнуть.

Харакеке очень любила детей и в конце концов предложила свою помощь детскому приюту. С тех пор сестры работали на благо осиротевших детей. Они жертвовали деньги, усовершенствовали интерьер приюта и каждые выходные устраивали для детей игровой день в пустом доме в Нейпире. Харакеке даже уговорила начальство приюта принять туда нескольких сирот маори, о которых она заботилась особо. Она стала крестной матерью двум мальчикам и трем девочкам.

Том уже давно хотел продать дом в Нейпире, после того как они окончательно перебрались в Мини. Люси отчаянно протестовала. Он совершенно не понимал, почему жена так настроена против продажи дома, но безропотно принял ее желание, так же молчаливо выполняя все другие ее прихоти. С тех пор как Люси забрала его дочь из приюта, он не мог отказать жене ни в чем. Напротив, он смиренно любовался ею. Он даже терпеливо переносил все отговорки и отказы, а также раздельные спальни.

Пронзительный детский крик оторвал Люси от размышлений. Джоанна попыталась спихнуть Томми с его деревянной лошадки. На тот момент сыну уже исполнилось тринадцать лет. Люси не вмешивалась. По ее мнению, Томми был достаточно взрослым, чтобы защититься от сестры. Но когда Томми одним движением руки отбросил Джоанну так, что та шлепнулась, Люси отругала его, а не маленькую принцессу. Томми был крепким мальчиком со спокойным нравом.

— Она первая начала, — решительно сказал он. — А кто начинает, тот и виноват! Глупая курица!

«Он ведь прав, — вздохнув, подумала Люси, — Джоанна уже может быть порядочной сволочью». Она как раз хотела погладить Томми по вьющимся волосам, как Джоанна завыла:

— А-уа! Он толкнул меня! — Она говорила очень разборчиво для своего возраста. И неудивительно: ведь на самом деле ей уже исполнилось три с половиной года.

Люси наклонилась к Джоанне и погладила ее по голове.

— Но ведь ты же хотела столкнуть его с лошадки, — попыталась объяснить Люси дочери, которая от злости топала ногами.

— У меня день рождения!

— Да, конечно, моя маленькая, но даже в день рождения нельзя бить и толкать других!

Девочка отступила назад и рассерженно взглянула на Люси, а потом показала ей язык. Люси окаменела. Кто научил ее ребенка такому? Она тут же подыскала подходящее оправдание для дочери, решив, что все это от общения с детьми из приюта, которые вели себя довольно развязно.

— Так себя не ведут! — строго увещевала Люси Джоанну.

Тут рассерженное лицо девочки просветлело. Люси уж подумала, что чего-то добилась словами, но Джоанна вдруг кинулась к двери мимо нее.

— Папа! Папа! — закричала она и бросилась к Тому на руки. Тот высоко поднял ее и закружил. Девочка визжала от радости.

— Ну, моя маленькая принцесса, ты рада новой кукле?

Джоанна пренебрежительно скривила лицо.

— Нет, хочу белую куколку!

Люси похолодела, услышав эти слова. Она подыскала Джоанне восковую куклу, лицо которой имело желтоватый оттенок, в отличие от новых белоснежных фарфоровых кукол. Именно таких и хотела иметь Джоанна, и Люси купила бы и их, но Харакеке настоятельно отговаривала ее. Сестра считала, что для такого возраста это слишком рано. Теперь же Люси почувствовала на себе всю злость маленькой дочери, потому что один раз, в виде исключения, не выполнила ее желания. Джоанна топала ногами. Потом она подняла куклу и со всего размаху швырнула ее о стену.