Ложь короля - Стив Берри

Тут дверь распахнулась, и в комнату с наставленным стволом влетел спутник Пазан, который разгуливал с ней по дворцу, – тот самый, что придавил ногой лицо Кэтлин.

Мелькнув веером, стул ударил ему по руке, выбив ствол на пол. А следующий удар заставил его замереть на месте. В конце концов он рухнул рядом со своей напарницей (череп у него наверняка треснул). Кэтлин, отшвырнув стул, подняла пистолет и подхватила выпавшие листы.

– Ну вот, теперь мы квиты, – с мстительным удовлетворением прошептала она.

47

Во время чтения файла, перекинутого имейлом с Антримова айфона, Иэн стоял возле мисс Мэри. Оба самозабвенно вчитывались в расшифровку хроники Роберта Сесила.

…О том обмане мне поведал мой отец. Он призвал меня к своему смертному одру и открыл нечто немыслимое. Будучи всего тринадцати лет от роду, юная принцесса Элизабет скоропостижно скончалась от губительного жара. Ее схоронили в саду Оверкорт-хаус, в каменном гробу, без обряда отпевания. При погребении присутствовали лишь леди Кейт Эшли и сэр Томас Перри. Оба страшились за свою жизнь, ведь король вверил им безопасность своей дочери. Генрих о ту пору был уже недужен, с неохватным чревом, а нрав у него сделался буйный и раздражительный. И хотя смерть Элизабет произошла не по их вине, за нее они – и Эшли, и Перри – наверняка поплатились бы жизнью. Однако обстоятельства складывались в их пользу. Прежде всего отец редко видел свою дочь, ибо ум его был занят множеством других забот. На руку было и то, что тогда одновременно велись сразу две войны, с Шотландией и Францией и ум короля был отвлечен этим. Оказалась уличена в неверности его пятая жена Екатерина Говард и казнена за свой блуд. Вместе с тем он охаживал Екатерину Парр, и дело шло к шестой женитьбе Генриха. А неустанное беспокойство и радение о своем законном сыне и наследнике Эдуарде, вкупе с мыслями о собственной бренности, еще более тяготили последние годы правления государя. Поэтому вторая, младшая дочь для Генриха мало что значила.

Выручало и то, что Элизабет жила уединенной жизнью вдалеке от двора и постоянный догляд за ней осуществляла лишь ее камеристка леди Эшли. Необходимо было что-то срочно предпринимать – шутка ли, на руках мертвое дитя! – и тогда выход из положения подсказал Томас Перри. Он знал о существовании у Генриха VIII незаконного внука – сына Генри Фицроя и Мэри Говард. До своей кончины в 1536 году Фицрой был у короля в большом фаворе. О браке Генри с Мэри государь знал, но запретил молодым вступать меж собою в плотскую связь до вхождения в возраст. Однако те ослушались, и в 1533 году от их соития на свет появился мальчик. О нем Генриху никогда не сообщалось.

Перри предложил совершить подлог. Подменить умершую принцессу никому не известным королевским внуком. Леди Эшли сочла предложение вздорным и сказала, что они все лишатся голов. Перри же на это привел пять доводов, опровергающих какие-либо подозрения. Прежде всего тот внук унаследовал тюдоровские бледность кожи, рыжину, а также черты деда. Во-вторых, налицо было его знакомство с обстоятельствами жизни усопшей принцессы. Живущий в отдалении внук воспитывался Говардами, но ему рассказывалось о его благородном происхождении. В-третьих, необходимы были образованность и благовоспитанность, приличествующие принцессе. И это тоже удовлетворяло запросам: несмотря на небольшие лета, мальчик был достаточно сведущ в географии, математике, истории, механике и архитектуре. В-четвертых, требовалось знание классических и иностранных языков. И здесь все сходилось: внук Генриха знал начатки латыни, а также мог изъясняться и писать на французском, итальянском, испанском и фламандском. Наконец, надлежало являть собою изысканность и светскую утонченность. И этого у внука было с лихвой, ведь Говарды были знатнейшим семейством во всем королевстве.

Томас Перри тогда отправился в имение, где жил королевский внук, и изложил свой тайный замысел матери мальчика, Мэри Говард, которая с готовностью его приняла. Со смерти ее мужа минуло тринадцать лет. Жила Мэри тихо и скромно, несмотря на то что ее брат, пэр Суррея, ходил у Генриха VIII в любимцах. Перри, однако, не ведал о том, что в семействе Говардов зреет разлад. Отец Мэри подал королю прошение о том, чтобы тот позволил ему выдать свою вдовствующую дочь за Томаса Сеймура. Согласие было дано, но Мэри при поддержке своего брата отвергла сие предложение. Брат же, как оказалось, действовал с умыслом: он предложил ей, чтобы она соблазнила короля и стала его метрессой. Но Мэри наотрез отказалась: сама мысль об этом внушала ей отвращение. После этого у них с братом произошел разрыв, а впоследствии, когда брат впал у короля в немилость, она против него свидетельствовала, и Генрих его пытал и казнил за измену.

Мэри согласилась со всем предложенным Томасом Пэрри, полностью разорвав связи со своей родней. Снова замуж она так и не вышла и умерла в 1557 году, за год до того, как ее сын был провозглашен королевой Англии. Я вопрошал отца, как такой обман стал возможен, ведь семейство Говардов наверняка интересовалось, что же сталось с мальчиком. Но дело в том, что после казни в 1547 году пэра Суррея Говарды воспылали к Генриху лютой ненавистью. И если кто-то из них знал о подлоге, то не обмолвился о сем. Сама же Мэри Говард, знавшая о видах своего семейства на престол, хотя и относилась с антипатией к своему отцу и брату, но, безусловно, тешилась мыслью, что вот она, нерадивая дочь, достигла того, чего в их роду не добивался никто из мужчин.

Правда об обмане раскрылась моему отцу вскоре после того, как Елизавета взошла на трон. Он был вызван к новоиспеченной королеве и застал ее в покоях одну. Ей в ту пору было двадцать пять лет. До этого она долгие годы одевалась как монахиня и пребывала в тени; все внимание доставалось ее брату Эдуарду, сестре Марии, а также многочисленным женам и фавориткам ее отца. Она уже свыклась с мыслью о своем забвении. И вот теперь Елизавета была королевой. В тот день она стояла уже исполненная величия, и взор ее был повелевающим взором монарха. Перстни, кружева, жемчуга, винно-огненная игра каменьев, атласа и бархата – все это усиливало ее царственное положение. Волосы ее были желтовато-рыжие, кожа белая, как мука. Глубоко посаженные глаза смотрели с властной непререкаемостью.

«Милорд Сесил, – молвила она, – вы человек, которого мы извечно ценили за вашу мудрость и проницательность».

Мой отец замер в почтительном поклоне.

«Нам угодно назначить вас к себе на службу государственным секретарем. Мы не сомневаемся, что служить нам вы будете верой и правдой. Но вначале есть нечто, что мы должны обсудить».

Так в разговоре выявилась правда о самозванце, объясняющая все, что я изложил выше. Отец мой слушал со свойственным ему терпением, понимая, сколь уникальная возможность ему открывается. Этот человек тюдоровской крови, но по рождению не призванный править, был теперь королевой. Однако правды об этом – правды истинной – не знал никто, кроме леди Эшли и Томаса Перри. Изобличить самозванца значило повергнуть королевство в пучину гражданской войны. К пустующему трону тут же потянется множество алчущих рук, а это путь в никуда. Вместе с тем все минувшие двенадцать лет, что человек этот существовал в обличии женщины, никто не являл собой столь небывалой, поистине государственной мудрости. Он фактически сделал себя Елизаветой Тюдор, стал ею во всех отношениях. Для моего отца это значило навсегда связать себя с этим монархом, до конца своих и его дней. И предлагалась сейчас не служба, не положение при дворе, но пожизненное партнерство, скрепленное великим обманом.