Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией - Ольга Власова

Однако, несмотря на постоянное подчеркивание своей непричастности к антипсихиатрии как организованному движению, определенные идеи, общие для всех его представителей, Лэйнг разделял, и никогда не скрывал этого:

Я никогда не идеализировал психическое расстройство и не романтизировал отчаянье, распад, муки и террор.

Впрочем, некоторые «товарищи» Лэйнга по «антипсихиатрии» говорили, что, указывая на свою обособленность, тот лишь кокетничал[368]. Разговор об антипсихиатрии, якобы, был выгоден ему, поскольку работал на его популярность. Так, Томас Сас отмечал:

Купер, предложивший сам термин «антипсихиатрия», в чем-то продолжал идеи Лэйнга. Если характеризовать антипсихиатрию в философском отношении как экзистенциальный марксизм, то в этом творческом тандеме Лэйнг был более экзистенциален, Куперу же были свойственны преимущественно марксистские настроения. По этим причинам, предлагая, в принципе, очень похожие идеи, они направляли их в разное русло: Лэйнг говорил о «мистической», Купер – о «политической» революции. Такие похожие в изначальном посыле, но разные по направленности стратегии превратили этих людей в идолов культуры шестидесятых, но получившиеся образы были совсем не похожи друг на друга.

Образ Лэйнга, даже если говорить о Лэйнге-антипсихиатре, был образом мистика – человека, ощущающего истину мира в каждый момент своего существования, требующего работы над собой и погруженного в пространство своего и чужого (даже «чуждого») внутреннего мира. Этот мистик, входивший в пучину внутреннего пространства ценой отказа от пространства внешнего, как и все мистики, был одиночкой, и одиночество сквозной линией проходит через всю его жизнь. Главным для него было созерцание, и именно поэтому, когда он встречался с психически больным, он растворялся в его мире, и именно поэтому его тянуло к наркотикам.

Образ Купера – совсем другой, образ бунтаря-революционера, которого истина как таковая интересует куда меньше, чем борьба против неистинности. «Нам, – подчеркивает он в самом начале одной из своих книг, – не хотелось бы повторить пути Ницше, который в поиске тех немногих, к кому он мог бы обратиться и которые бы мыслили в унисон с ним, сошел с ума»[370]. Если для Лэйнга главным являлось созерцание, то для Купера это борьба, и иногда это борьба ради самой борьбы:

Внимание Купера сосредоточено на грамматике, или политике, жизни – развертывании власти в социальном пространстве. Эта политика выражается на нескольких уровнях: 1) микрополитическом уровне внутреннего пространства личности; 2) микрополитическом уровне семьи; 3) микрополитическом уровне конфронтационных групп – групп, которые копируют семейный опыт и ролевую структуру семьи (полиции, армии, образовательных и медицинских институций др.); 4) макрополитическом уровне – уровне политических образований как системы и политической активности. На взгляд Купера, поляризация человеческой жизни на микро– и макро-полюса является одной из основных тактик буржуазного общества.

Центральным феноменом, через который Купер исследует политику жизни и властных отношений, является безумие, а основным пространством этого исследования становится микрополитический уровень семьи. В центре интересов Купера – нуклеарная семейная единица капиталистического общества, являющаяся, на его взгляд, наиболее типичной для общества второй половины XX в.

В своем анализе семьи Купер движим вполне постструктуралистской задачей, считая, что деконструкция семьи должна стоять в центре преобразования общества и культуры. Вполне в постструктуралистском духе он заявляет:

Купер определяет семью как группу социально трансформированных безымянных людей, работающих и проживающих совместно в определенной институциональной структуре. Основная особенность семьи состоит в ее центральной функции – функции посредника. Для Купера семья неизменно является агентом государства: она поддерживает власть правящего класса и одновременно выступает прообразом для всех институциональных структур общества:

По подобию семьи организованы политические партии и правительственный аппарат, школы и университеты, фабрики и профсоюзы, армия и церковь, больницы. Все они имеют «семейную» структуру. Модель семьи, по Куперу, универсальна для общества, поскольку универсальна функция посредничества, которую должна реализовывать всякая социальная институция. Все дело в том, что, выстраивая свою систему, семья развивает два плана функционирования в соответствии с двумя ракурсами своего существования. С одной стороны, она поддерживает власть правящего класса, государства и общества, а с другой, она должна обеспечить себя поддержкой входящих в нее членов. Для этого она обманывает их. Поэтому любовь семьи никогда не бывает бескорыстной, безопасность, которая дается ее членам, требует расплаты, и расплата эта – ложь.