Кладоискатель и доспехи нацистов - Юрий Гаврюченков

Больница была как больница, хотя и лечились в ней сплошь менты. Мы с Пухлым навестили Диму, который лежал в гипсе с раздолбанным тазом и проклинал Рыжего на чем свет стоит.

— Не ругайся, Димон, лучше красненького выпей, — налил я ему полный стакан кагора. — Для крови полезно.

Главбух оживился. Не глядя махнул стакан.

— Как сам-то? — поинтересовался он, цепким взглядом елозя по больничному халату, прикрывающему мой кожан. Под курткой были надеты Доспехи, с которыми я на всякий пожарный случай не расставался.

— Слава Богу, — пожал я плечами. — Пыхчу помаленьку. Кстати, гмоха в лесу видел.

— О-о, — изрек Пухлый, — я-я, натюрлих!

— Возле Акима, — многозначительно добавил я, не вдаваясь в подробности, на запах вина стали подтягиваться соседи по палате. Дима все понял.

Я достал из пакета еще четыре бутылки. Пить так пить. Кагором мы запаслись в расчете на многоместную палату, наполненную алчущими мусорами. В сумке у ног Пухлого ждали своего часа восемь пузырей по 0,5. И дождались!

— Я Рыжего посажу, — пылко заверил Димон, вцепившись в мою руку. — Сука! Видишь, что он со мной сделал?!

— А то!

— Я его посажу, суку! — повторил Боярский подобно Катону-старшему, который каждую свою речь в сенате завершал словами: «Кроме того, я полагаю, Карфаген должен быть разрушен».

— Рыжий должен сидеть в тюрьме! — провозгласил я к всеобщему интересу окружающих нас ментов.

— Если увидишь его, звони, — попросил Дима. — У меня в палате мобильник. Костик, будь другом, дай человеку номер, для дела нужно.

— Пиши, — сказал молодой парнишка с загипсованной ногой.

Стараясь не показывать Доспехи, я полез во внутренний карман куртки и достал записную книжку.

— Абсолютно никаких проблем!

Пухлый сидел на соседней койке. Его оттопыренные уши напоминали локаторы. Я на секунду задержал на нем взгляд. О чем он думал в этот момент, когда мы сговаривались о ловле всем нам хорошо знакомого товарища по детским играм? Мне снова показалось, что Пухлый догадывается о чем-то связанном со «Светлым братством». Уж слишком много он молчал. Впрочем, Вова всегда был неразговорчив.

Усилием воли я отвел глаза от Пухлого и спрятал книжицу в карман.

— Я Рыжего посажу, гада, — в который раз поклялся Дима, когда мы уходили. Надо отдать ему должное, он не унывал, хотя и остался на всю жизнь инвалидом. Лечащий врач, которому я за лояльное отношение к пьянке выставил бутылку «Мартеля», сказал, что ходить Димон сможет, но только с палочкой, а первое время — исключительно на костылях. Я понимал, каково ему приходилось, и разделял ненависть к засадному древолазу. — Ильен, ты мне звони!

— Обязательно, — кивнул я, и мы с Пухлым покинули палату.

Зная, что мне за руль, я старался не пить, но набрался прилично. Слегка шатало. Когда мы залезли в «Ниву», я протяжно зевнул.

— Поехали на блядки? — предложил Пухлый, улучив случай попользоваться машиной.

— Поехали, — легко согласился я, заводя мотор.

Был уже вечер. Самое время для ловли ночных бабочек. Решив не искать приключений в центре города, отправились на проспект Просвещения. Гаишников там значительно меньше, и обитель Пухлого рядом, а бабочек на проспекте с ханжеским названием порхает ничуть не меньше, чем в самых злачных районах Питера.

Долго махать сачком не пришлось, и вскоре на заднем сиденье хихикали две разукрашенные дешевки непонятного возраста. В отличие от нас, они пока были трезвыми — их рабочий день только начинался, и набраться «девушки» не успели. Мы доехали до метро. Вова затарился литровиком водки и непонятным ликером ядовитой расцветки. Я догадывался, какое прекрасное утро предстоит нам от этого коктейля: головка бо-бо, во рту кака, денежки тютю. Знакомые ощущения. Я решил тряхнуть стариной. Во мне взыграла молодецкая удаль.

— Ну что, красавицы, поехали кататься! — молвил я, отчаливая от остановки.

«Нива» понеслась по направлению к дому Чачелова. По левой полосе можно было разогнаться до ста восьмидесяти, что я и сделал. Попутные машины старались увернуться, видя, что я собираюсь таранить их в зад. Мне было наплевать на эмоции водителей. Пухлый, опустив стекло, утробно рыгал наружу. В распахнутое окошко задувал ветер.

— Джентелемены, — развязным тоном попросила одна из бабочек, — одолжите дамам куртку, а то холодно, как бы не отморозить чего.

— Мне самому холодно, — сказал Пухлый, однако стекло не поднял.

— Ну, тогда лезь к нам, я тебя лучше всякой куртки согрею, — донеслось сзади.

Изуродованная рожа Чачелова пренебрежительно скривилась.

— Куртка — это вещь, — с типичным для него цинизмом отчеканил он, — а тебя пять минут делали, дура.

Девицы не нашлись, что ответить. В салоне повисла тишина, нарушаемая оскорбленным сопением да ревом работающего в режиме форсажа мотора. Обихоженный движок старался угодить хозяину, и как-то неожиданно быстро я зарулил во дворы Гражданского проспекта. Пухлый обитал на прежнем месте.

— А куда это мы приехали? — вдруг заволновалась одна из «красавиц», когда я остановил машину у чачеловского парадного.

— Ко мне домой, — ответил Вова.

— Мы так не договаривались, — стала упрямиться та. — Вдруг у вас там групповуха?

— Нет, в квартиру мы не пойдем, — поддержала соседка. — Давайте уж здесь.

Пухлый поглядел на меня, я на него. Потом мы вместе обернулись к барышням.

— Я возьму тебя за ноги, долбану о край дороги, — проникновенно сказал Вова своей «даме сердца» (пока ехали, мы успели их поделить), — оттащу тебя в кусты. Не ебать же на дороге королеву красоты!

— Нет, уж лучше на дороге, — осмотрительности трезвой «даме» было не занимать.

— В квартиру мы не пойдем, — наотрез отказалась ее напарница, видимо имевшая горький опыт хоровых партий.

— А куда вы денетесь? — хмыкнул я.

— Будем громко кричать и упираться!

— Да ну их к дьяволу, — с некоторым даже облегчением повернулся я к Вовану. — Высадим их, пускай себе топают.

Пока ехали, я несколько протрезвел.

— О-о, какая попсня! — разочарованно протянул Пухлый.

— Пошли в зад! — Я вылез и открыл заднюю дверцу. — Выметайтесь!

Бабочки выпорхнули наружу.

— Ну и дурак, — сказала Вовина девица-красавица в облезлой шубке из мексиканского тушкана.

Пухлый пинками сопроводил их к проспекту и вернулся. Я сидел за рулем своего пятидверного урода и пялился перед собой.

— Казино нам не построить, не возглавить кабаре. Можно лишь бардак устроить и нагадить во дворе, — выдал исключительно верное сообщение Чачелов и поискал выпивку. Нашел только водку. Ликер сообразительные барышни прихватили с собой. — Ловеласов из нас не получилось.