Граф Суворов. Том 4 - Иван Шаман

Кулак, пресс, диск — лезвие. Ладонь Шивы, диск, пробойник — стальная перчатка. Я выбивал одну за другой все его пластины, заставляя отсыпать с каждым ударом. Противник ревел, словно раненый зверь. Прикрывался локтями и конструктами, пытался перейти в контратаку, но каждый раз получал по щам. И когда очередной удар пришелся в сплошной шлем, срощенный с грудной пластиной, его бросило на пол.

И больше не поднялся. Суставы его брони искрили от попаданий, двигатели надрывно гудели, но на всем доспехе не осталось ни одного целого сектора с щитами. Сквозь динамики слышалась надрывная ругань, обида и кажется отчаянье. Не в состоянии подняться, Михаил все же заставил себя перекатиться лицом вниз, опереться о меч и раскрыть эвакуационную дверь доспеха.

— Я не сдаюсь! — прохрипел парень, вытаскивая из стальных перчаток рукоять меча. — Ты чудовище! Не знаю, что в тебе нашла сестра — но таким как ты не место в высшем обществе! Вылезай из доспехов и сражайся, трус!

— Знаешь… а почему нет? — сказал я, чуть подумав. — Пожалуй последний урок я могу себе позволить. Надеюсь, только ты не сунешься в академию, ведь там все будут знать, что ты проиграл дважды и даже не сумел найти в себе мужество признать собственную ошибку.

Отойдя к краю арены я выбрался из доспеха, и легко взмахнул проводящим мечом. Удивительно, но кажется все мои заготовки и уловки сегодня не пригодятся. Раз уж я сумел справиться с ним в броне, то без нее — и подавно. Судя по радостному взгляду Долгорукого, он с такой позицией был в корне не согласен, но это был не первый за сегодня раз, когда он в корне ошибался, а мне лишь пришлось продемонстрировать ему это наглядно.

Ловко взяв меч и встав в позу для фехтования, он пошел на меня, усмехаясь. Я демонстративно поднял меч ему на встречу, держа рукоять в левой руке, но когда до противника оставалось чуть больше двух метров легонько двинул правой ладонью. Сметя ошарашенного Михаила в сторону прессом.

Не ожидавший атаки сбоку, он чуть не рухнул, невольно сделав несколько шагов и замахав руками, а стоило ему восстановить равновесие — тут же покатился по бетону от смачного пенделя, устроенного мною с помощью пресса снизу-сзади. Почти минуту я позволял ему подниматься, но не приближаться ко мне, развеивая все подлетающие диски и здоровенные, с половину меня плоскости вражеского пресса.

Угроза, еще недавно исходившая от парня, почти испарилась, и он уже не пытался атаковать, лишь добела сжимая губы и прикладывая максимум усилий просто чтобы в очередной раз не повалиться на пол.

— Довольно. — наконец раздался над трибунами голос императора, и Михаил, в отчаянье, бросил меч, несколько раз со звоном подскочивший на бетоне. — Пора заканчивать этот фарс. Думаю, результат для всех очевиден. Победителем турнира признается Александр Брониславович Суворов!

Глава 29

— Победителя на трибуну. — объявил распорядитель, как только государь замолчал, и откуда-то из подсобного помещения на арену выехал пьедестал с кафедрой. При этом со стороны зрителей было совершенно не заметно что вся конструкция установлена на небольшой автомобиль. Хотя… судя по качественной сборке это мог быть постоянный реквизит.

Щиты над королевской ложей никуда не исчезли, но государь просто прошел сквозь них, а потом шагнул с края платформы. Я ожидал чего угодно, что он рухнет вниз и просто приземлиться, показав выдающиеся физические данные. Что он поймает себя прессом, как я недавно. Но вместо этого Петр словно не заметил, что идет по воздуху. И лишь едва заметное свечение под ботинками позволяло понять, что он использует конструкты на недоступном мне уровне. Пока недоступном.

Десятки камер следовали за правителем империи попятам, и я оказался на столько заворожен этим зрелищем, что не сразу понял в какой ситуации оказался. Я стою в паре метров от правителя величайшей в мире империи, пусть и находящейся в состоянии смуты, близкой к гражданской войне, но все еще сильной и независимой. А еще я стою истуканом, с мечом в руке, в то время как сообразительный Михаил уже рухнул на пол.

Уловив в глазах Петра искорку веселья, я запоздало опустился на одно колено и протянул меч на вытянутых руках. В этот раз задержка была уже по вине правителя. Хотя может он так соблюдал драматическую паузу? А через несколько секунд меч у меня из рук приняли.

— Клянешься ли ты, Александр, во всем блюсти интересы Российской Империи, охранять ее людей и государство Российское. Не жалеть ни крови, ни головы своей, сражаясь с её ворогами, истребляя лихих людей и их супостатов? — прозвучал громкий, четкий и куда более возвышенный, чем минуту назад голос.

— Клянусь! — ответил я, как можно уверенней. Пришлось даже прану перераспределить, чтобы не запороть момент. — Империя превыше всего!

— Силой и властью своей нарекаю тебя бароном Арылахским! — произнес государь, поочередно коснувшись моих плеч мечом. — Встань!

— Да, государь. — тут же ответил я, поднявшись, и впервые наши глаза встретились. Я успел сообразить, что это может быть проявлением неуважения и тут же чуть склонил голову, разорвав зрительный контакт, но кажется что-то пошло не так.

Всего на мгновение, на долю секунды, я почувствовал опасность, от которой хотелось бежать. Немедля провалиться сквозь землю. Ударить себя прессом с максимальной силой, лишь бы оказаться как можно дальше от её источника — стоявшего передо мной императора. Но почти сразу чувство опасности замолкло, оставив меня в недоумении — что это было?

— Прошу за мной, барон. Покажем нашему народу, что государь умеет держать слово и быть щедрым. — произнес Петр, и уверенной походкой направился к передвижной трибуне. Мне ничего не оставалось, кроме как держаться следом. Разве что по воздуху я ходить не умел, так что пришлось подбросить себя прессом, чтобы оказаться на указанном императором месте.

— Граждане, дети мои, сестры… и братья. Сегодня мы празднуем победу достойного, но не его одного. За полгода соревнований были выявлены сотни выдающихся дарников, и каждому из них выпал шанс добиться большего. Как и этот юноша, они поступят на службу нашего государства, чтобы вести за собой обычных людей, защищать их, не жалея живота своего, и бороться с нашими врагами до последнего. — говорил император, и я с удивлением понял что не чувствую в его словах фальши. Он верил в то, что произносит. В величие империи, в обязанность сильного защищать слабых. В обязанности, приходящие с возможностями.

А со всех сторон нас окружали сотни камер, передающие картинку миллионам человек по всей империи