Музыкальный инстинкт. Почему мы любим музыку - Филип Болл

Все четыре группы показали улучшения на тесте, но в обеих музыкальных группах улучшения были значительно выше (почти на семь баллов), чем в других двух группах (на четыре балла). По словам Шелленберга, «результаты исследования предоставили доказательства того, что занятия музыкой относительно скромно улучшают интеллектуальное развитие, зато у всех учащихся». Однако в исследовании произошел неожиданный поворот: с тестом на «социальное поведение» лучше всех справилась группа театрального, а не другие творческие группы. Если от музыки человек становится умнее, то это еще не значит, что с ним будет легче ладить.

Если вам кажется, что расходы на музыкальное образование стоят тех трех дополнительных баллов IQ, я ничего не имею против. Но количественные показатели влияния музыки на развитие интеллекта никогда не смогут быть достаточно вескими аргументами в пользу того, что музыка в действительности является пищей для ума и души. Когда мы учитываем все когнитивные функции, которые музыка активирует и объединяет, то нам уже не кажется удивительным, что она способна положительно влиять на абстрактные измерения вроде интеллекта. Реальная польза музыки измеряется не тестами. Научитесь разбираться в музыке и внимательно ее слушать (или как минимум поймите, почему это важно делать), научитесь давать музыке возможность затронуть вашу душу, а в идеале научитесь самостоятельно создавать музыку, пусть даже грубо и сбивчиво, и тогда эти умения послужат вам и в других областях, не связанных с радостью музицирования. Как сказал этномузыковед Джон Блэкинг,

Хотя верно и утверждение, что сидение за фортепиано за изучением партитуры не слишком развивает социальные навыки, все же после игры на музыкальном инструменте или пения на публике, после коллективного фольклорного танца «Strip the Willow», после смеха, слез или потрясения от огромного энтузиазма и идей, которые другие люди выражают в музыкальной форме, вы обязательно отыщете прямой путь к центру всеобщей человечности.

По этой причине музыка не должна оставаться дополнительным и необязательным предметом. По этой причине нужно включать младенцам Моцарта, Мадди Уотерса, альбом «Revolver» (группы «Тhe Beatles» – прим. пер), трансильванские напевы – все, что наполняет вас счастьем.

Вам знакомо такое?

Или такое?

Если музыка никогда не вызывала у вас таких реакций, то теперь вы скорее всего чувствуете, что вечеринка прошла мимо, пока вы скучали в углу. Ну за исключением алкогольной эйфории, которая все же вас коснулась. Но я уверен, что вы все же испытывали подобное или хотя бы могли испытывать. Интенсивный эмоциональный отклик на музыку не сокрыт за семью печатями – первое признание принадлежит молодому музыканту, который написал его во время разучивания произведения Баха. А второе описание написала женщина, слушавшая финское танго в пабе. Поразительно, что описания музыкальных переживаний часто очень похожи. Иногда настолько, что выражения эмоций не обходятся без клише вроде «меня захватила музыка» и так далее. Но клише потому и сложились, что все испытывают одинаковые чувства.

Хотя трансцендентный экстаз как реакция на музыку наблюдается во многих культурах, интенсивный музыкальный опыт не всегда наполняет блаженством. Вот воспоминания слушателя о Десятой симфонии Малера:

С культурной и психологической точки зрения кажется невероятным, что кому-то пришло в голову написать музыку, вызывающую такие состояния (кто-то может поспорить, что Малер такой цели на самом деле перед собой не ставил, но существует множество примеров, когда музыканты намеренно стремились расстроить своих слушателей и лишить их присутствия духа). Еще страннее то, что кому-то приходит в голову испытывать воздействие такой музыки (да, некоторые попадают под ее влияние случайно, но многие ищут такого эффекта). Ну и самое странное – то, что составленные в определенном порядке ноты могут вызвать настолько сильную реакцию.

Вопрос, каким образом музыка выполняет эту задачу, заключен в культурный и исторический контекст, но универсальная способность музыки влиять на человека лежит вне контекста. Когда Толстой писал, что «музыка – это стенография чувств», он выражал одобрение и восхищение этой особенностью, но в пятом веке Святому Августину неотвратимая эмоциональность музыки казалась очень беспокоящим фактором. Он любил музыку, но его тяготила мысль, что «прихожане больше восторгаются пением, а не тем, что поют». Средневековые священнослужители огорченно признавали, что музыка могла склонить к похоти и вожделению, а не только призвать к благочестию; именно из этих соображений контрреформаторы стремились очистить духовную музыку от разлагающего светского влияния. Для духовенства замечание Джона Драйдена имело и оборотную сторону: «Какие чувства Музыка не может разбудить или унять?».

Почему музыка трогает нас? Из всех вопросов о том, как наш ум улавливает и обрабатывает музыку, этот окажется самым сложным. Есть нечто уникальное и нематериальное в магическом воздействии музыки. Многие великие картины буквально изображают чувства на лицах, в жестах или через обстоятельства, даже абстрактное искусство может пробудить ассоциации через форму и цвет: небесная, бесконечная лазурь Ива Кляйна, темнеющие горизонты Марка Ротко, разбросанные следы безумной интенсивности Джексона Поллока. Литература вызывает эмоции через повествование, характеристики и аллюзии, даже если «значение» произведения может быть гибким, смысл так или иначе удерживается в четких рамках: например, никто не скажет, что «Большие надежды» повествуют об угольной промышленности. Но музыка невидима и эфемерна: она вздыхает и ревет, а в следующий миг ее уже нет. За исключением редких моментов намеренной мимикрии, она не похожа ни на что в этом мире. Определенные фразы и тропы обладали традиционным «значением» в эпоху классицизма; некоторые полагают, что западная инструментальная музыка обладает набором смыслов, которые можно объективно расшифровать, но эти предположения в основном строятся на шатких основаниях – слишком простых, слишком поверхностных. На самом же деле невероятно трудно объяснить, почему мы вообще можем находить оттенки смысла в звуковых раздражителях, тем более начинать плакать или смеяться, танцевать или впадать в неистовство из-за них.[69]