Король-Беда и Красная Ведьма - Наталия Ипатова

Они с Рэндаллом оказались равны в азарте, криком подбадривая игроков, толкая друг друга локтями и в полный голос обращая внимание друг друга на удачный выстрел под каким-нибудь совершенно невероятным углом, на руки, шарящие в пыли буквально под конскими копытами, на кульбиты сухощавых, хорошо выгулянных лошадей, на то, как сливаются с ними атлетические юношеские тела. Главы родов посылали Камбри лошадей по счету и мальчишек на высокую службу — в придачу.

— Я рядом с ними — как привязанный, — признался Рэндалл, хотя вся армия в голос восхищалась его свободной цыганской посадкой в седле. Он соблюдал правило государя — не участвовать в состязаниях, дабы не принуждать лучших к проигрышу по соображениям дипломатии, хотя ему наверняка хотелось. В конце концов, он был почти так же молод, как они, вот разве что поражения и победы записывал не острием копья, а острием пера, и умел читать войну в колонках цифр.

Десять свободных вакансий были разыграны, а золотое колечко с пальчика перчатки, символизировавшей королеву торжества, досталось улыбающемуся юнцу с волосами светлыми, как ковыль. На поле он был не так смущен, как тогда, когда общепризнанная королевская пассия как дама, имеющая среди присутствующих наивысший статус, вручала ему лейтенантскую цепочку.

— Дозрел до командования? — спросил Рэндалл.

— Да нет, — ответил новоиспеченный офицер. — Так… только показать хотелось, что не хуже прочих. Чтоб домой отцу передали. Я это… не посрамлю…

— Как твое имя, конник?

— Кен. Кеннет аф Крейг, — поправился юноша, считай, наверное, еще и не бритый ни разу. — Сын Крейга.

Совсем немного магии. Самая чуточка, отравленная иголочка в подкладку приза, чтобы бесхитростный сероглазый парнишка засветился беззаветной преданностью и любовью. Аранта поймала себя на том, что думает о нем с высокомерной нежностью, словно сама была хоть годом старше. Кеннета аф Крейга унесло от них толпой товарищей, жаждавших отпраздновать его триумф, звонко хлопая его по спине и плечам, бронзовым, словно дорогой доспех. Красивый мальчик, подумалось ей мимоходом. Она бы влюбилась, когда была бы не тем, чем была. Когда бы рядом не стоял тот, кто стоил ее вместе со всею ее магией. Ее бог и король.

Медленно и словно сам по себе наползал вечер. Тьма с востока. Небо над Констанцей полыхало, и возникшие из синих сумерек шпионы донесли, что ворота города открыты, Брогау выводит войска и, стало быть, уже завтра… Впрочем, так и было рассчитано.

— Аранта, — не то приказал, не то попросил Рэндалл, — останься.

Остальные расходившиеся члены Совета приняли это как должное. Как еще, в самом деле, провести государю последнюю ночь? Они и сами, пожалуй, поищут на вечерок кого-то вроде. Кто знает, может — в последний раз. Мало кто посвятит себя сегодня бдению и молитве.

Овладение Аранты хорошими манерами еще не достигло той степени, когда она станет переодеваться к вечеру, а потому на ней было то же платье, что и с утра, правда, слегка запылившееся, та же прическа, правда, слегка растрепавшаяся. Рэндалл выглядел не лучше — в несвежей сорочке и колете с распущенными шнурками. У прочих форма одежды тоже была свойская.

Народ разошелся, оставив им двоим немногие свечи на столе. Рэндалл после дня отдыха выглядел почему-то усталым и вялым. Аранта не спросила, куда он девал королеву. Думала, что не имеет права спрашивать. Просто тихо радовалась, что той здесь нет и что ей — именно ей — подарен этот праздник.

На столе лежал королевский шлем, подправленный оружейником к бою. Аранта взяла его в руки не думая, но увлеклась, рассматривая его, как причудливую игрушку.

Было в нем что-то от раковины морской. Может, изгиб чуть смазанного гребня, словно перетекающего в клешни, охватывающие виски и скулы, в защищающий челюсть наустник, или безупречные переливы и извивы светлых и темных полос, напоминавшие радужную пленку разлитого по воде жидкого греческого огня, только монохромную. Рэндалл никогда не носил шлемов с забралами — они слишком ограничивали видимость, а он, как опытный полководец, весьма ценил возможность видеть поле.

— Как ты отводишь стрелы? — спросила она. Он поглядел в ее сторону с проблеском интереса.

— Никогда даже не думал об этом. Вообще, как мне кажется, с наступлением зрелости я утратил многое из того, чем владел. Есть вещи, сделать которые может только ребенок. Поверишь ли, в тринадцать лет я был способен на расстоянии сломать ножку у кровати, сорвать с гвоздя картину в тяжелой раме. — Он улыбнулся воспоминаниям детства. — А теперь, чтобы напиться, я должен встать, пересечь комнату, налить воды в кружку, тьфу! Тягомотина.

Она хихикнула.

— А ты? Ты ощущаешь себя ребенком?

— Только с очень немногими людьми, — отвечала она осторожно. — С тобой. С де Грасе. Он… ну, выглядит так словно десятками оперировал заклятых на крови.

— Интересно, — протянул Рэндалл. — Надо будет присмотреться. То-то он смелый.

Аранта неумело улыбнулась, сверкнув во тьме белизной зубов, и кивнула, указав подбородком на кружку, возникшую в районе его левого локтя.

— Эй! — притворно удивился Рэндалл. — Ее здесь не было! Это ты сделала?

Она покачала головой:

— Я даже не смотрела в ту сторону. А коли смотрела бы — Ничего бы не вышло. Желание должно быть коротким, сильным… злым. Тогда и шатер с кольев можно сорвать.

— Ты можешь?

— Прикажи.

— Аранта, — — сказал Рэндалл, — мне очень нужна эта победа. Очень. Больше, чем жизнь, больше, чем воздух. Я не постою ни за какой ценой. Есть битвы, когда недостаточно ни преданности, ни денег. Я загнал зверя к самому его логову, и теперь, развернувшись к берлоге спиной, он еще способен создать так называемый переломный момент. По моим подсчетам, у Брогау больше людей. Значительно больше. Он может позволить себе поставить лучников нацеленными в спину собственной пехоте. Кто не идет вперед, тот не пойдет назад. Если мы не победим завтра, я погибну. Погибнут все, чьи имена упоминались рядом с моим. Когда все рациональное учтено с обеих сторон, мне остается пользоваться только иррациональным.

— Почему ты говоришь мне это? Он встал.

— Потому что хочу, чтоб ты сделала мне эту победу, и не говори, будто ты этого не можешь.

Их встретившиеся глаза были как кремень и огниво.

— А я и не говорю, — медленно произнесла Аранта, сжимая кулаки.

Их бросила друг к другу чудовищная нерассуждающая сила, которая только после заставляет гадать, как это было сделано и вообще — зачем. Еще секунду назад их разделял тяжелый стол, а спустя лишь мгновение Рэндалл жадно, взахлеб, с безумием смертника или мага целовал Аранту, грубо лаская ее сквозь платье. Она ощущала себя всю целиком в его ладонях. Шнурки, застежки развязывались сами, потревоженные волосы хлынули на смуглые обнаженные плечи. Пламя охватило ее, и, как ни странно, оно вызвало озноб. И вся магия, сколько ее ни на есть в мире, этого стоила.